Мы покорим бурю
Шрифт:
Майкл понимал, что это было не совсем правдой, но ему как-то надо было войти. А решение он уже принял.
— Я передам ей. Подождите, я спрошу, может быть, она сможет встретиться с вами.
Держа руки в карманах, Майкл стоял посреди комнаты и оглядывался вокруг. Белые французские шторы на окнах и белые стены; серебристые и белые занавески и желтые розы в плоских золотых чащах; слоновая кость на некрашеном полотне и белый ковер; стулья и кушетка, обитые белым бархатом; стеклянный шкафчик с редкими золотыми монетами; столики из красного лака; портрет человека с опущенным веком в белом костюме — это его
"Действительно эффектно", — подумал Майкл. Декоратор оформлял все эти комнаты под руководством Филлис. Он не заглядывал сюда с тех пор, как здесь поселилась тетя. Почему бы эту комнату…
— Мисс Серена просит вас войти, мистер Майкл. Скрипящий голос Бэйтс прервал его мысли. Следуя за ее гренадерской фигурой, он вошел в будуар, где преобладали фиолетовый, розовый и серебристый цвета. В центре комнаты в плетеном кресле лицом к зеркальной стене сидела женщина в белом. Около зеркала стоял столик из стекла и хромированного металла, весь уставленный баночками и пузырьками. Белая лента, опоясывающая лоб женщины, подчеркивала четкие линии и правильную форму ее носа. Такая же лента обвивала ее шею так плотно, что Майкл засомневался, в состоянии ли она говорить. Ее чистые синие глаза внимательно следили за его отражением в зеркале. Фиолетовые тени, наложенные вокруг глаз, безукоризненно соответствовали фиолетовому цвету стен. Бэйтс судорожно поправила свои волосы и вышла, закрыв за собой дверь.
— Да, Майкл, — голос Серены Фарр был удивительно живым, учитывая то, как туго была завязана лента под ее подбородком. — Ты единственный человек на земле, кому я могу позволить видеть себя в таком виде. Что случилось? Опять снизились дивиденды, или Гай снова что-то натворил?
По ее тону чувствовалось, что она настроена решительно.
Следовало обращаться с ней поделикатней.
— Ничего, если я закурю?
— Конечно. Я бы присоединилась, но Бэйтс так туго завязала эту повязку, что даже разговаривать трудно.
— Зачем вы себя так мучаете? Вам это совсем не нужно. Вы и так выглядите на миллион долларов.
— На миллион лет! Иногда и я так думаю, но пока еще отношусь к себе уважительно. Я не собираюсь выглядеть старой развалиной, пока у меня сохранится хоть капелька мозгов. Но ты ведь ворвался сюда вовсе не для того, чтобы говорить мне, как я молода и привлекательна, не правда ли?
— Да, но вы все равно замечательно выглядите, Серена.
Майкл кинул сигарету в камин; затем, неожиданно поняв, что это лишь электрическая имитация углей, быстро выловил окурок и погасил его в пепельнице.
— Дивиденды не снизились, но Гай… Я только что видел его сына.
— Его что? — спросила она, резко выпрямившись на стуле.
— Его сына. Его ребенка.
— У тебя за пазухой больше не спрятано никаких новостей, Майкл? Если есть что-то еще, говори сразу. Не надо устраивать спектакль. Откуда ты это узнал? Может быть, это шантаж? Хотя он мог натворить, что угодно. Он такой волокита! Где он сейчас? Что
— Он на пути в Южную Америку, где густые джунгли и прибой, и мягкий тропический ветер обвевает со всех сторон.
— Перестань говорить, как Киплинг, скажи мне, когда он уехал?
— Вчера, а мне кажется, что прошли уже годы.
— Ну разве он не счастливчик — исчезнуть до того, как все всплывет! Но до сих пор с ним ничего такого не случалось. Брет Гарт сказал, что об удаче можно сказать только одно — что она когда-нибудь изменит тебе. Помнишь эти слова? Конечно, нет, кто сейчас читает Брета Гарта. Почему ты не остановил Гая? Надо было вернуть его и поставить перед этой женщиной. Я думаю, что она тотчас испарилась бы. Или у нее есть фальшивые документы? Зачем ты согласился? Наверняка она затеяла все это ради денег. Она…
— Есть одна деталь. Мать ребенка умерла. Это ее сестра добивается признания ребенка. Она не хочет ничего для себя, все только для мальчика.
— Все так начинают. Чего конкретно она хочет?
Он рассказал ей о том, как Соня Карсон пришла утром к нему в офис. Он с трудом мог поверить, что это было только сегодня; о своем скептицизме в самом начале разговора с ней; о брачном свидетельстве; о своей, все более растущей уверенности, в правильности ее слов; о своем предложении привезти ребенка в Кингскорт; о том, что Либби со слезами на глазах отметила, как похож мальчик на Майкла в том же возрасте; об опущенном веке; об удивлении Элкинса.
— Когда я увидел его, мои сомнения рассеялись. Я убедился, что мальчик — действительно сын Гая.
— А как держала себя женщина — скромно или вызывающе?
— Никак! Если говорить, как говорили до войны, она леди.
— Леди! Тебя что, околдовали, Майкл? У нее есть кто-нибудь?
— Только кузен, которого зовут Том Нэш. У меня такое впечатление, что я сталкивался с этим именем в бизнесе. Кажется, он пытается восполнить нехватку образования чрезмерной щедростью.
— Почему она не обратилась к нему?
— Но ведь это ребенок Гая!
— Что ты будешь делать? Откупишься от нее?
— Ей не нужны деньги. Она хочет, чтобы мальчик мог носить свою фамилию. И она потеряла работу, а доктор сказал, что ребенку необходим свежий воздух.
— Доктор! Какой доктор? Джим Невилл?
Майкл улыбнулся.
— Джим Невилл не единственный детский врач в этом огромном городе. Кроме того, похоже, что ей не хватило бы денег, чтобы оплатить его услуги. Я подумал, что лучше этих мест ничего не найти, и поэтому они переезжают сюда.
— Сюда? — если бы лента не поддерживала подбородок Серены Фарр, тот бы отвалился от удивления. — Что ты имеешь в виду? В Кингскорт, что ли?
— Да.
— Что с тобой случилось, Майкл, ты потерял рассудок? Ты хочешь официально признать права ребенка до того, как получишь ответ от Гая? Ей Богу, я готова услышать про Гая все что угодно, тем более плохое, но я думаю, что все-таки с ним надо посоветоваться, прежде чем посадить ему на шею ребенка.
— В этом-то все и дело. Пока мы получим ответ от Гая, может пройти несколько месяцев. Если мы будем ждать так долго, ребенок может умереть. Конечно, я мог дать им денег и помочь уехать куда-то за город, но мне показалось, что будет лучше, если они переедут в Кингскорт.