Мы помним твоё имя
Шрифт:
–…
–…
– Снова молчишь Марта? Я уже начал тебя раздражать?
–Почему?
–Ну…не знаю…Мало ли…
– Нет, ни капельки ты меня не раздражаешь. А я? Я тебя не раздражаю?
–Нет!
–Вот и хорошо…
–Да…отлично… Слушай, что за бред мы у друг друга спрашиваем? Если бы мы друг другу не понравились, мы бы сейчас не разговаривали, да?
–Да.
–Все, хватит разговоров. Я хочу тебя сегодня…пригласить куда-нибудь. Ты как, вечером свободна?
–Ну…да…в общем…
–А куда тебе бы хотелось пойти?
– Я не знаю… А куда ты хочешь?
–Ну, давай сначала, ты скажешь, чего хочешь ты, а приглашающая сторона, то есть я, все исполнит, м?
–Ну, я почти никаких особенных мест таких интересных, не знаю… Даже в голову ничего не приходит…
– Ладно, я беру все на себя. Вечером заеду, встречаемся у твоей работы. Часов в пол восьмого?
–Где?
–Ну на
–А, на аллее?
–Да, на аллее.
– Ладно. До пол восьмого.
–Договорились?
–Договорились.
– Отлично! Ну, до встречи?
–До встречи…Только подожди, не клади трубку, Олег! Можно вопрос нескромный?
–М…ммм…смотря какой….Ай ладно, задавай!
– А кто у тебя в процессе всего телефонного разговора так отчаянно стонет и по-немецки кричит?
– Ам…А…мм…а…блииииин…Фашистов пытают тут! Ну, пока! До встречи!
Короткие гудки.
Иль резко положил трубку, и откинул мобильник в стену. Тот ударился о нее, с грохотом отлетел в пол. Иль густо покраснел, протер глаза руками, выругался. Зуб, сидевший на диване спиной к Илю, никоем образом не среагировал, увлеченно пожирая экран телевизора взглядом. Иль подошел со спины к уютно усевшемуся на диване перед телевизором, периодически ерзающему, Зубу и что было силы, отвесил подзатыльник.
Зуб резко повернулся. Перед Илем тут же предстала обиженная физиономия, с каким-то детским жалостливым, испуганным и обиженными выражением лица и мимикой, что Илю стало даже стыдновато. Будто он обидел ребенка.
«За что?» – потирая затылок, с «вселенской» обидой в голосе проговорил Зуб.
«Живешь у меня дома, смотришь мою порнуху! Ты блин, хоть потише делай, а!»
«Ну, больно, между прочим, то!» – продолжая потирать затылок, казалось точно в такт стонам с экрана, прогнусавил Зуб.
«Ну, извини! Но ты меня сейчас так опозорил! Я, дурак, даже не слышал, что у тебя там по телеку, говорил такой нормально, спокойно так… И тут: «А что у тебя за стоны там?». Блин…»
«А на другом конце провода услышали, да? Хгы…Иииииль! Да ладно! Правда, что ли услышали?» – Зуб заметно повеселел, «Ха-ха-ха-ха-ха»
«Тфу на тебя! И вообще, я не Иль, а Олег» – с улыбкой проговорил Иль, и вышел из комнаты.
ГЛАВА 10.
«Семь» – взгляд Марты скользнул по будильнику. «Семь? Семь! Уже семь? Господи, это случится уже через 30 минут!» – завопила Марта и понеслась в ванную, чтобы в сотый раз за последние 10 минут посмотреться в зеркало. Брезгливо оглядывая свое отражение, она с явным раздражением щурилась: «Блин! Вот уродство то! Переодевайся не переодевайся все равно дворничиха – она и есть дворничиха, блин!» – Марта в тысячный раз пыталась одернуть голубую кофточку с рисунком – цветастыми разводами, которая то и дело ползла вверх по телу и оголяла живот. Как только Марта спускала ее, вырез кофты предательски оттягивался, немного нескромно оголяя грудь.
«Блин! Вот это подстава! Кто знал, а? Вот бы знать заранее! Блин! Знала бы, постирала что-нибудь заранее, нормальное и не эту фигню надела бы! А смысл?» – тут же она осекла себя: «У меня все равно ничего нормального нет. Так хоть отдаленно девочку напоминаю!».
Марта была на грани истерики. И без этого постоянно в себе сомневающаяся, она поддалась панике, которую сейчас в большей степени породил выбор и относительность данного сочетания одежды для свидания. Да, именно свидания! Первого свидания! Может до этого несколько свиданий, в чем она, кстати, глубоко сомневалась, в ее прошлой забытой жизни и были, может, даже куча свиданий, но сейчас, это было, что ни на есть, первое за 2 года настоящее свидание с настоящим молодым человеком. Да что там, это было вообще первое длительное общение с противоположным полом за вышеуказанный промежуток времени! И осознание этого приводило Марту в замешательство. «О чем мы будем говорить? Я же не умею с мужчинами поддерживать беседу приватную!» – думала она, судорожно перекладывая то на одну то на другую сторону пробора, вымытые начисто и уложенные феном в укладку, наверное, в первый раз за 2 запомнившихся ей года ее жизни, волосы. «Хоть бы не так часто краснеть, когда он рядом!» – думала Марта, сдирая с купленных на рынке так удачно неделю назад, отлежавшихся в гардеробе и будто дождавшихся этого самого нужного момента, модных новых темно-синих джинс этикетку. «Хоть бы глюков этих не было бы, господи! Молю, Господи! Я не хочу испугать его своим сумасшествием!» – думала Марта, извлекая из недр гардероба одетую единожды и поэтому единственную чистую во всем невеликом многообразии кофт, кофточку. «Ну ладно, не так уж и страшно. Ну, встречусь с ним разок. Ну не понравлюсь я ему, ну кинет он меня, ну звонить он мне перестанет.
«Заткнись истеричка!» – в голос выругалась Марта, на свое отражение в зеркале, прекратив тянуть на себе кофточку то вверх, то вниз. Что бы остановить лавину психоза, обрушившуюся на нее, Марта приняла решение отойти от раздражителя, то есть от зеркала. Она вбежала в комнату и нажала на включенном ноутбуке enter. Тут же из динамика донеслось голосом Земфиры: «Курить…»
«Курить!» – в ту же секунду в унисон произнесла с ней Марта, оббежала черный лакированный круглый стол и с противоположной стороны, от того места, где она стояла, схватила лежавшую на нем пачку сигарет. Сунула одну из них в зубы, прикурила. Выдыхая медленно и размеренно сизый дымок, Марта продолжила петь хором с певицей: «Значит, будем дольше жить. Значит, будем корабли в моих гаванях жечь». Чтобы хоть как-то снять мандраж, сковавший тело, Марта принялась покачиваться в такт музыке. Губы ее пели, а вредный голосок внутри ее головы не унимался, нашептывая гадости: «А вот задумайся, хоть на секунду. Он ведь симпатичный же. На дорогой машине. Хорошо одетый. Видно, что с хорошо зарабатывает. Такие же, только гламурных барышень любят. Чтоб маникюр там, педикюр. А ты, мягко говоря, антигламур. Что ему от тебя надо? Какую игру он затеял? Ты что, золушкой что ли, себя возомнила? Нет, он точно маньяк, или типа того. Поиграет с тобой вечерок и обидит, бросив. Сейчас настроишь себе воздушных замков, а потом сердцу больно будет. Будет, будет! Он же тебе очень-очень сильно понравился. Тут и ежу все понятно, что ты на пути к тому, чтобы влюбиться в него! А как тут не влюбиться, если он единственный кто с тобой сам заговорил, помог, смешно шутит, да еще и симпатичный». Голосок, словно заноза в пальце, которая сидя под кожей, раздражает пульсирующей тянущей болью, убивал по капле уверенность в себе, портя настроение Марте. Прекратить его, заставить молчать, у Марты не выходило. За окном уже порядком потемнело.
Марта посмотрела на часы. Двадцать пять минут. Пора. Она выключила ноутбук, не дав допеть Иванушкам Интэрнэшнл «Этажи», кинула в сумку пачку сигарет, ключи от дома, надела черную вязанную шерстяную кофту – пальто, накинула капюшон и вышла в коридор. Вставила ноги в предварительно найденные в куче обуви кожаные балетки и вышла из квартиры. Дверь хлопнула, закрывшись на защелку.
Оказавшись на улице, погрязшей в сумерках, Марта вдохнула чистый морозный воздух. Её горящие раскрасневшиеся щеки тут же встретились с напором сильного ветра, дувшего в лицо. Он удивительным образом успокоил разыгравшиеся нервы, и будто унес своим порывом все нехорошие, тревожившие ее размышления. Марта отметила про себя, что ветер пахнет зимой. Возможно, скоро, совсем скоро, наконец, выпадет снег. Настоящий, пушистый, белый, чистый. И он не растает. Он накроет мягким ковром все: дорожки, автобусную остановку, крыши домов, голые черные стволы и ветви деревьев, колышущихся от порывов ветра. Весь город. Он преобразит и аллею, заботливо укрыв собой, своим мягким белым одеялом серо-пеструю массу пожухлых листьев, черную, превратившуюся в грязь, измятую чьими-то сапогами землю. И тогда, пока люди снова не проложат по белому одеялу тропки там, где они были до этого, на некоторое время на аллее наступит чистая белая красота.
Марта огляделась. Тишина. Темнота. Ни души. Аллея пуста. Обычно в это время кто-нибудь обязательно возвращался по аллее с работы. Но ни души. Только желтые круги фонарей. Дорога почти пуста. Нет гула машин. Тишина. Тишина ударила по ушам. Ударила накатившим чувством одиночества.
«Конечно, прикольнее о снеге думать, нежели о том, что тебя кинули, развели как лохушку! Не приехал он» – проорал в голове тот самый вредный ехидный голос.
И будто перебив его, где-то сбоку от аллеи взревел двигатель. Включились фары. Они, разрезав тьму неосвещенного места, озарили серебристый Мерседес. Дверь открылась, и из машины выскочил Олег.
«Марта! Сюда!» – зазывая, махал он рукой – «Я тут припарковался».
Марта улыбнулась. «Ну что, говоришь, кинул?» – поговорила она еле слышно. Вредный ехидный голос молчал. Марта торжествовала. Приехал! По спине пробежал холодок. Марта озябла.
Она тут же, трусцой посеменила к машине, зная, что там тепло. Через минуту Олег уже прикрывал за ней дверь переднего пассажирского сидения. Еще через минуту они оба мчались по вечерней Москве в сторону центра. Сидевший за рулем Олег, то и дело отвлекаясь от дороги, у краткой поглядывал на Марту. Каждый раз, когда они встречались взглядами он мило улыбался ей, что заставляло Марту смущаться и отворачиваться в окно.