Мы пришли с миром
Шрифт:
— Вы ведь кукольный мастер? — спросил он, проигнорировав мой вопрос.
— Я — безработный.
— Ну-ну, зачем же так? — покачал головой Петр Иванович. — Хотя кукольного театра уже нет, но вы по-прежнему мастерите кукол и продаете их. Не правда ли?
Я нахмурился. Разговор начинал приобретать неприятную направленность. Но разве с милицией можно когда-нибудь говорить на приятные темы?
— Согласно постановлению городской Думы с творческих работников: художников, скульпторов, мастеров ремесленных искусств — налог
— Нет-нет, что вы, — пошел на попятную Петр Иванович. — Все по-прежнему в силе... Я просто уточнял род вашей деятельности.
— Зачем?
Он опять проигнорировал вопрос. Обучают их, что ли, не слышать вопросы?
— Вам знаком этот человек? — сказал он, доставая из кармана фотографию.
— Нет, — ответил я, даже не взглянув.
Петр Иванович понимающе усмехнулся.
— А по нашим данным, именно ему вы три дня назад продали куклу Буратино.
Пришлось посмотреть на фотографию. На снимке, сделанном в морге, было запечатлено тело обнаженного человека среднего возраста с ярко выраженными трупными пятнами на теле.
— Никогда его не видел, — повторился я.
— Полноте, Денис Павлович, в кармане пальто этого человека найдена кукла вашего изготовления.
— Мой покупатель был в темных очках, а лицо так закутано шарфом, что наружу торчал только нос. А вы мне показываете голый труп.
Петр Иванович кивнул и достал следующую фотографию.
— Этот?
Вторая фотография была точь-в-точь, как в газете «Город». Вероятно, следователь и предложил ее опубликовать, преследуя какие-то свои цели. Скорее всего, и статейка в газете была инспирирована следственными органами: смерть бомжа — рядовой случай, чтобы о нем писать.
— Похож, но не он.
— Точно? — удивился Петр Иванович.
— Абсолютно.
— Почему вы так уверены? Именно у этого человека мы обнаружили в кармане вашу куклу.
— Несмотря на все это, — я мстительно обвел рукой обстановку в комнате, — газетки иногда почитываю и знаю, что на фотографии труп человека, умершего задолго до того, как я продал свою куклу. А я атеист и не верю в жизнь после смерти. Неужели в милиции думают иначе? Тогда труп надо спрыснуть святой водичкой, чтобы не шастал по городу и не тревожил умы оперуполномоченных.
— Ершистый вы, однако, человек, — заметил Петр Иванович.
— Какой есть, — отрезал я. — Не люблю, когда ценя беспокоят по пустякам.
— Кстати, — он спрятал фотографии в карман, — кроме вашей куклы при трупе было обнаружено четыре тысячи двести долларов сотенными купюрами. Сколько вам заплатил покупатель?
— Сколько бы ни заплатил, все мои. Я делаю своих кукол и продаю абсолютно на законных основаниях.
— По имеющимся у нас данным, вы получили за готовую куклу триста долларов и еще пятьсот
— Некоторые за пасхальные яйца платят по двадцать миллионов, и никто не удивляется.
— Так то ж Фаберже! Ювелирных дел мастер. Звучит!
— А я — Егоршин. Кукольных дел мастер. Не звучит?
Петр Иванович неопределенно покрутил головой.
— Или что — доллары фальшивые?
— Нет, не фальшивые. Но есть версия, что они похищены из пункта обмена валюты. Придется деньги сдать — увы, такова процедура следствия. Я напишу расписку.
— Что?
От подобной наглости у меня перехватило горло, и я закашлялся.
— По окончании следствия деньги вам вернут.
— Ну дела! — Я делано расхохотался. — Рэкетиры не трогают, а родная милиция готова ободрать как липку! Если бы у меня что-то и осталось, то сдал бы только по постановлению прокурора, понятно?!
— Куда же вы их потратили?
— Долги отдал! Еду купил.
— Еду... — иронично усмехнулся оперуполномоченный. — На все?
Я хотел отрезать: «Не ваше дело!», но вспомнил, что твердо решил не обращаться к нему «на вы».
— Нет, не на все. Еще и занимать пришлось.
— Так-так... Это называется воспрепятствованием следствию. Не боитесь, что мы можем создать вам невыносимые условия существования?
— Боюсь?! — Наглое заявление окончательно взбесило меня. — Я свое отбоялся. А потом, — здесь я снова обвел рукой комнату, — куда уж невыносимее?!
Словно в подтверждение моих слов на лоджии что-то со стуком упало с верстака и как бы покатилось по полу. Очень похожий звук, но я догадался, что это дробный стук деревянных башмачков быстро бегущего Буратино.
— Вы не один? — удивился Петр Иванович, оглянулся на лоджию, но за шторами ничего рассмотреть не смог.
— Гы-гы, ха-ха, хи-хи! — угрожающе долетело с лоджии.
— Кто у вас там?
Я лихорадочно соображал, что ответить.
— Насколько знаю, — медленно, с расстановкой начал я, — из морга было похищено два трупа. Второй пока не обнаружен?
— Нет, — впервые ответил на мой вопрос Петр Иванович.
— Он там, — авторитетно заверил я, кивнув на шторы.
Оперуполномоченный понял издевку, лицо его побагровело, но он сдержался.
— Можно посмотреть?
— Нет.
— Любопытно все-таки...
Он начал подниматься с кресла, чтобы по ми-лицейской привычке нагло проигнорировать запрет и направиться на лоджию, но я опередил его и встал поперек дороги.
— Посмотреть можно только с санкции прокурора! — бросил ему в лицо.
С минуту мы сверлили друг друга взглядами, и он первым отвел глаза в сторону.
— Нельзя так нельзя...
— Больше вопросов ко мне нет?
— Пока нет.
— Тогда попрошу пройти к выходу, — корректно предложил я, хотя так и хотелось гаркнуть: «Пшел вон!»