Мы родом из СССР. Книга 2. В радостях и тревогах…
Шрифт:
Посильно ли было приобрести кооперативную квартиру? Вполне. Я уже писал выше, что тех 23 тысяч рублей, имевшихся в 1987 году на моей сберегательной книжке, хватило бы на три трехкомнатные кооперативные квартиры. Если бы сохранилась Советская власть…
Как же не проклинать горбачевско-ельцинскую клику, реформаторов девяностых годов отборной бранью, которые в одночасье «приватизировали» и отдали на выращивание миллиардеров – своей главной опоры – около 400 миллиардов рублей сбережений советских людей, нажитых честным трудом… Целенаправленных – не только на свое благополучие, но и на будущее
Чтобы родить и вскормить сотню миллиардеров, нынешняя «ново-русская» власть отняла у людей их сбережения. Более того, она подарила доморощенным буржуям все то, что было создано многими поколениями народа за годы Советской власти.
Среди самых главных прав человека на первом месте в советское время стояло право на жизнь, на безопасность. Оно обеспечивалось всем укладом советской государственной и общественной жизни, образом жизни, нравственным кодексом, духовными ценностями социализма, гарантировалось Конституцией СССР.
Да, нелюди встречались и в советском обществе. «В семье не без урода». Были они и в трехсотмиллионной дружной и братской семье народов советской державы. Их презирали и осуждали всем миром. Горе было тем «чикотилам» и прочим уродам, вершившим бесчеловечные злодеяния. Нет, я имею в виду не самосуд над злодеями. А неотвратимую, справедливую кару, выносимую по законам советского правосудия. Горе было и тем, кто творил преступления, и тем, кто вершил суд, допуская произвол и беззаконие.
Весь уклад жизни в социалистическом обществе, его конституционные и нравственные нормы в органичном единстве служили священному делу – безопасности человека. Многие страницы моих книг, составляющих трилогию, убедительно свидетельствуют об этом.
Нынешние «общечеловеческие» ценности достались нам даром, стараниями «иуд рода человеческого» – горбачевых, яковлевых, ельциных и прочих «отцов российской демократии», уничтоживших неугодную им Советскую власть, социалистическую систему, советский образ жизни, социалистическую мораль и нравственность.
Два мира – две жизни. Две системы – два отношения к судьбам людей.
Одна – наша советская, социалистическая. Другая – антагонистическая, капиталистическая, объявившая «священным и неприкосновенным» капитал и его собственность. Всё это для создания фундаментальных основ нынешнего строя, опоры нынешнего режима.
Для нее, этой «ново-русской» нынешней «демократической» власти, – судьба простого человека, как и всего трудового народа, создающего все блага жизни, кормящего и одевающего весь мир, – неинтересное дело. Для самозванцев, «узурпировавших» власть, оболванивших и поставивших на колени «весь мир голодных и рабов», – для этой системы и для ее высшей власти – экономической, политической, духовной, – это рай, «царство земное». Хотя и временное…
Мы же стали изгоями в этой, ставшей нам чужой, «ново-русской» России…
Об одном, самом привилегированном «сословии» в советском обществе, – о детях я уже писал и в первой и в этой книги своей трилогии. В самом общем плане скажу еще: не только всеми правами, дарованными Советской Конституцией и Советской властью, осуществлялись привилегии детей.
И всё бесплатно, или за считанные рубли. Плата за пребывание детей в яслях, в садиках, да и в других случаях тогда составляла символическую сумму…
В особом почете в советское время была многодетная семья. Ей бесплатно предоставлялось улучшенное жилье. Матери награждались орденом Материнской славы, получали почетное звание «Мать-героиня». Многодетных матерей чествовали наряду с героями труда и ратных подвигов.
…Но было еще одно привилегированное сословие – люди пенсионного, преклонного возраста, о которых тоже в нашей главной советской песне «Широка страна моя родная» – тоже есть своя строка – «Старикам везде у нас почет».
Не дожил я до «почета» при Советской власти, до ухода на пенсию. Но я знал судьбу старших своих друзей и соратников, уже в ранге пенсионеров. Каждому советскому человеку полагалась пенсия по возрасту или по трудовому стажу, обеспечивавшая ему небогатую, но достойную жизнь. Это – слова. А если реально, говоря языком цифр и фактов…
До ухода на пенсию мне оставалось совсем немного. Но уже была гарантирована возможность продолжать трудиться в родном Кубанском государственном университете, если не заведующим кафедрой, то профессором – точно. Для «почета» тоже были основания: мне уже было присвоено звание и вручена медаль «Ветеран труда». Это одна из самых важных наград в советское время. Я уже имел почетное звание «Заслуженный работник культуры РСФСР»; наградные знаки за все виды работы: «За отличную работу» – Минвуза СССР; «За активную работу» – Общества «Знание»; «За активную работу» – ЦК ДОСААФ.
Мое имя было занесено в Книгу Почета Всесоюзного Общества «Знание», – единственного лектора Краснодарского края. Среди моих наград есть и партийная медаль – «Ленинскому пропагандисту».
Еще – орден и более десяти юбилейных медалей…
Знал я уже и гарантированный размер своей базовой пенсии – 120 рублей. Чему равняется эта сумма в сравнении с нынешней «начинкой» рубля?
Давайте посчитаем (это совсем не трудно). Сейчас я получаю пенсию в размере 12 тысяч рублей, да плюс еще тысячу по инвалидности. Тринадцать тысяч! «Сумасшедшие деньги!» – воскликнул бы незабвенный Аркадий Райкин. И обманулся бы, узнав «что почем».
Из пенсии в 120 рублей в советское время я платил бы за квартиру и коммунальные услуги максимум 24 рубля. Сейчас плачу – более четырех тысяч.
За сто двадцать рублей я мог бы минимум трижды в месяц навестить сына, внучку и правнучку. Купейный билет в скором поезде из Москвы до Краснодара стоил двадцать рублей, в оба конца – сорок.
Сейчас за свои «сумасшедшие» тринадцать тысяч рублей (месячную пенсию) я могу оплатить одну поездку в Краснодар. А жить на какие «шиши»?
За 120 советских рублей я мог сходить 60 раз в театр. Сейчас за 13 тысяч я могу сходить в театр Табакова… один раз, а в другие, где подешевле, – два-три раза.