Мы родом из СССР. Книга 2. В радостях и тревогах…
Шрифт:
Вечером того же дня сообщил: «Договорился. Федор Васильевич обязательно будет на защите и выступит в качестве неофициального оппонента. Автореферат он получил, прочитал и хорошо отозвался о нём…».
Забегая вперёд, скажу, что Ф. В. Цанн-Кай-Си слово своё сдержал…
Разве мог я предвидеть, что это было наше последнее общение с Владимиром Павловичем, последняя встреча. Ничего не предвещало беды… Неделю спустя Владимира Павловича не стало. Он изредка жаловался на боли в сердце. Потом был инфаркт. Но Владимир Павлович справился с ним и вернулся в строй. И вот на выходные он поехал в кубанскую станицу Варениковскую, на родину
В последний путь провожали Владимира Павловича его многочисленные друзья, товарищи по работе, преподаватели и студенты университета. Из Москвы прилетел на похороны своего самого первого и любимого друга Геннадий Михайлович Гусев. Долго держался, но не в силах был совладать с постигшим горем, – разрыдался. – Как и я, и многие, стоявшие у его гроба. Осиротела не только семья, родные и близкие Владимира Павловича. Осиротели и мы, его друзья-товарищи, коллеги и ученики…
Многие годы моим другом-единомышленником являлся Кирилл Асенович Аджаров. Он был не только крупным ученым в области международного права. Он по праву считался одним из лучших лекторов-международников не только в крае, но и во всем Советском Союзе. Часто бывал в Туапсе. К горести моей и всех, кто знал его, он тоже рано, безвременно ушел из жизни…
В большой университетской семье у меня появилось великое множество друзей-товарищей, с которыми нас роднило глубокое взаимное уважение и взаимопонимание. Назвать всех просто невозможно. Назову только отдельные имена.
На юридическом факультете, где начиналась моя учебно-педагогическая деятельность в университете, помимо уже упомянутого К. А. Аджарова, это были: декан факультета А. А. Хмыров и его заместитель Б. М. Бахарев. Удивительной порядочности люди. К горькому сожалению, Б. М. Бахарев тоже очень рано ушел из жизни.
На моей родной кафедре истории КПСС, которой заведовал И. И. Алексеенко, работала группа способных преподавателей, ставших моими «товарищами по оружию»: И. С. Казюкин, В. А. Мирзо, И. Б. Алещенко, работавший секретарем Краснодарского крайкома КПСС по идеологии, а затем – ректором Краснодарского пединститута; В. Ф. Прудкогляд, В. В. Криводед, А. Ф. Норицына и А. Ф. Чиченина; из молодых – В. Д. Сафонов и Ю. А. Пеницын, парторг кафедры Н. Н. Давыдов; заведующая кабинетом Лидия Герасимовна Еремеева.
На кафедре научного коммунизма, которой мне впоследствии довелось заведовать, безупречно трудились К. М. Мартыненко, ставший профессором и сменивший меня на должности заведующего кафедрой, С. А. Колесник, Т. Г. Хижняк, Д. Г. Щербина и другие. Добрыми соратниками по работе были преподаватели других кафедр общественных наук – философии и политэкономии.
Трудно кого-либо выделить особо из коллектива исторических кафедр исторического факультета, на котором мне пришлось работать многие годы. Назову лишь для примера таких авторитетнейших ученых, какими были доктора исторических наук, профессора Н. В. Алфимов и Ф. Н. Телегин, а также В. И. Черный, А. Г. Иванов – сын Г. П. Иванова и другие.
За годы работы в Кубанском университете мне пришлось в разные годы преподавать на дневном, вечернем или заочном отделениях практически всех факультетов. Помимо юридического и исторического факультетов, больше других работал на филологическом факультете, факультетах иностранных языков и биологическом;
Особые, теплые, добросердечные отношения были у меня с деканом факультета иностранных языков Владимиром Ильичом Тхориком. Они выходили далеко за рамки служебных.
Много общего было у нас с деканом биологического факультета Арнольдом Петровичем Тильбой. Этому способствовало не только глубокое уважение и взаимопонимание. Оказалось, что с его родным братом Владимиром Петровичем Тильбой мы были хорошо знакомы в бытность моей работы первым секретарем Хасанского райкома комсомола Приморского края. В те годы В. П. Тильба был директором рыбокомбината «Зарубино». Узнав об этом, Арнольд Петрович рассказал (или написал) брату обо мне. И тот отозвался теплым душевным письмом. Было приятно услышать человека, с которым меня уже разделяло более чем два десятилетия…
С бескорыстной, неоценимой помощью названных мной прекрасных людей я начинал новый этап жизни в Краснодаре. Они сделали очень много, чтобы я поскорее вошел в вузовскую жизнь, приобрел новых хороших и верных друзей-товарищей, чтобы большая институтская, а впоследствии – университетская, семья стала для меня близкой и родной. Каждый со своей стороны, они активно поддерживали меня и в многотрудной научной работе-борьбе, выпавшей на мою долю…
Особо хочу сказать о Гавриле Петровиче Иванове. Его участие в моей судьбе было неоценимым, и потому остается незабываемым. Он не только «без проблем» всегда откликался на мои просьбы, но и сам проявлял исключительное внимание к моей жизни, особенно к моей сложной научной судьбе. Я постоянно находил у него взаимопонимание, моральную поддержку и разностороннюю помощь. Касалось ли это планирования моего учебного процесса или научных командировок – любой вопрос он решал мгновенно…
Гаврила Петрович выезжал на защиту моей кандидатской диссертации в Ростовский университет и на её повторное рассмотрение на секции истории КПСС Экспертного Совета ВАКа, когда мои неукротимые «оппоненты» добились этого. Его поддержка как первого проректора университета была очень важной. В обоих случаях ученых интересовала характеристика меня как человека, как вузовского преподавателя и ученого. Слово Гаврилы Петровича было весьма значимым.
И это не всё. Выезжая со мной для участия в «научных баталиях», Гаврила Петрович брал на себя все хлопоты, заранее предупреждая меня: «Гостиницу я заказал и оплачу». На мои попытки возразить он неизменно отвечал: «Спрячь свои несчастные рубли». Тоже было и при оплате за питание в гостиничных кафе.
В обоих случаях, когда мы ехали с Гаврилой Петровичем по моим диссертационным делам, машиной ли в Ростов или поездом в Москву, он брал с собой объемистый чемодан, заведомо наполнив его продуктами, фруктами, овощами, бутылкой-двумя коньяка и говорил при этом: «Послезащитный банкет, как принято в таких случаях, устраивать нельзя. Пронюхает твоя „шатия-братия“ (так он называл моих „противников“), – добра не жди. Разведут такое „кадило“, от которого задохнуться можно. А в гостиничном номере, в „узком кругу“, поужинаем, отметим защиту. Я уверен, что всё будет хорошо». И вслед добавил: «Ты здесь ни причем. Это буду делать я по должности, как проректор университета, в котором ты работаешь, в знак уважения и признательности».