Мы с тобой одной крови
Шрифт:
– Я когда такие сцены на экране вижу, – сказал Крячко, вытряхивая пепел и вытирая пепельницу, – всегда думаю: ох, гонится за эффектом киношник! Чего жечь, когда можно порвать, бросить в унитаз и спустить воду? Знаешь, почему горела плохо? Бумагу в Финляндии изготавливали, они, финны, такие дотошные, с ума двинуться, чего ни делают, все на совесть.
– Ты помнишь, как Василий Иванович описывал мужчину, который подсел к мадам Бардиной в машину?
– Особенно удачно у Чапаева получилось описание кисти руки, – ответил Крячко и понял, что ничего больше Гуров о полученном
Крячко догадывался, что друг ездил на встречу с полковником Еланчуком, которого спас в прошлом году, когда они разгромили группу, что, используя фирму Юдина как прикрытие, переправляла наркотик в Европу. Вот почему в прошлом году Гуров в перестрелке с Жеволубом не ранил его, а убил. Он был единственным человеком, который знал, что Еланчук в деле замешан, пусть самым краем, но замешан. И, останься Жеволуб в живых, он бы Еланчука спалил. Тюрьма не тюрьма, но на карьере полковника был бы поставлен окончательный крест. Год назад Гуров, спасая человека, рисковал жизнью, сегодня человек отдал свой долг. Ясно, Еланчук засветил главную фигуру по нашему делу.
Обо всем этом Крячко догадывался, но сказал иное:
– Ты намедни в кабинете Петра обмолвился, что догадываешься, кто был сутулый незнакомец…
– Догадываться и знать точно – вещи разные. Потом я предполагал, что человека используют втемную, он злодей и одновременно жертва. Оказалось, что он фигура центральная, убийца. Так что нам предстоит перестраиваться. Первым делом необходимо убедить шефа принять участие в предстоящих событиях, чтобы он обязательно надел форму, нам необходим генерал. Что ни говори, а золотые погоны на людей действуют магнетически. Ну, надо помочь телезвезде Александру Турину, пусть перестанет «болеть», покажется на людях, иначе его неожиданное появление в финале может быть расценено неверно.
– Очень интересно, как, находясь в первых рядах толпы, убийце удастся достать пистолет и прицелиться? – задумчиво произнес Крячко. – «Вальтер» с глушителем – не авторучка, не трость, в конце концов.
– Мне тоже интересно, – признался Гуров. – В таких вопросах гэбэшники нас опередили…
– Знаешь анекдот? Спрашивает русский у японца, мол, как считаете, на сколько в техническом развитии вы нас опередили? А японец отвечает – навсегда. Спецслужбы защищают государство, а менты человека.
– Ты пессимист, Станислав.
– Я реалист, а ты не от мира сего. Ну, гений, решай, что мы теперь делать будем?
– Почему-то вы с Петром решили, что Гуров всегда все знает. Ты мне анекдот, я тебе пословицу. Можно сколько хочешь повторять слово – «халва», от этого во рту слаще не станет. Ты можешь меня дразнить и обзывать гением с утра до вечера, но я от этого умнее не стану.
– Станешь! Ты злишься, а злой ты становишься жутко умным… Ты газет не читаешь, а иногда не мешает. – Крячко перебросил через стол газету. – Я позвоню пока, напомню нашему приятелю, что мы живы и здоровы.
Крячко разговаривал по телефону, Гуров, думая о полученном сообщении, небрежно листал газету и увидел карикатуру, на которой были изображены четыре лошади, соревнующиеся в бешеной гонке. Над каждой лошадью развевался флаг с
– Да-да, понял. – Крячко положил трубку, кивнул на газету, спросил: – Ну как тебе?
– Меня политические интриги не интересуют. Я офицер криминальной полиции. Сыщик. Ты бы еще послал меня в Чечню…
– Кстати, в субботу перед зданием мэрии состоится митинг в защиту чеченского народа и русских солдат. Организуют митинг коммунисты, фашисты и примкнувшие к ним. Наши демократы совсем руки опустили, инициативу отдали.
– Митинг у мэрии – место подходящее. Станислав, скажи… – Гуров замолчал, рассматривал свою ладонь. – Ведь стоит руки испачкать, хотя бы цветочный горшок перекопать, как пальцы станут выглядеть неухоженными.
– Суббота, пятнадцать часов, начнут собираться за час, а то и раньше. Сегодня у нас вторник. Отправляйся к Петру, докладывай.
Полковник Ильин, сидя в своем служебном кабинете за столом, на котором одиноко лежала лишь тонкая папка, поглядывал на сидевших вдоль стен оперативников недовольно.
– Господа-товарищи офицеры, дела у нас, прямо скажем, дерьмовые. Приказы руководства обсуждать не положено, но я не только начальник, но и человек, потому говорю с вами по-людски. Мы контрразведчики, а используют нас словно вертухов из охранки. Я крайне недоволен, отлично понимаю, что и вы недовольны. Нас обязали бороться с коррупцией и организованной преступностью? Обязали. Значит, должны мы данный приказ выполнять. По поводу субботнего мероприятия наш генерал тоже не прыгает от радости, однако пойдет и сам лично.
– На трибуну…
– Под охрану ОМОНа!
– А нам в толпе бока намнут или морду набьют.
– Офицеры, профсоюзное собрание окончено. – Голос Ильина изменился, оперативники приумолкли. – В верха поступил сигнал, что на митинге готовится теракт.
Полковник, который лично готовил убийство, демонстрируя отличные актерские данные, беспомощно развел руками, как бы говоря: мол, мы люди маленькие, нам приказывают, мы выполняем.
– Кто чего собирается совершить – покрыто тайной. Наше дело на митинге присутствовать и предотвратить. Ну а если, не дай бог, что случится, так преступника задержать. Площадь, конечно, будет забита ментами, так вы поосторожнее, без эксцессов.
– Господин полковник, разрешите вопрос? – поднялся парнишка, недавно неизвестно кем назначенный в отдел.
– Спрашивай, коли невтерпеж.
– Почему бы нам с ребятами из угро не собраться в субботу утром, не познакомиться да разделить площадь, хотя бы условно?
– Если мы начнем с ментами тесно сотрудничать, то в один прекрасный момент нас с ментами соединят в одно управление да проведут сокращение, переведут в подчинение МВД и уменьшат оклады. – Ильин нашел взгляд Павла Кулагина, скривил губы: – Твой пацан?