Мы слишком разные
Шрифт:
— Не наедайтесь сильно! — предупредила Вера. — Ещё будет десерт.
Все застонали. Ужин у Веры и Киллиана напоминал День Благодарения, только на стол подавались блюда современной американской кухни, и не было водянистого желейного салата.
— Молли, у меня всё никак не было времени поблагодарить тебя за картину, — сказал Киллиан, кивнув в сторону полотна, которое я нарисовала по просьбе Веры.
Это была уменьшенная версия логотипа "Гурманки", который я в своё время вручную нарисовала на её вагончике для еды. Поскольку "Гурманка"
— Выглядит классно. Ты проделала отличную работу.
Я гоняла остатки брюссельской капусты по своей тарелке.
— О, спасибо. Это было несложно.
— Мы тут поговорили с Верой и хотели бы, чтобы ты создала несколько оригинальных картин для нашего ресторана.
Вера улыбнулась мне, но я только потрясла головой. Она всегда пыталась заставить меня рисовать больше, вынести мои работы на публику и продавать их. Я знала, что ей было сложно понять, почему я этого не хотела. Она считала, что надо следовать за своими мечтами и добиваться того, чего больше всего любишь.
Именно поэтому она превратила свою мечту в карьеру.
Рисование не могло обеспечить стабильное будущее. Было гораздо сложнее получить доход от рисования, чем от приготовления еды. Вера была исключительным шеф-поваром. Она не просто хорошо делала свою работу, она была лучшая. И сейчас вместе с Киллианом их было уже не остановить.
Со мной всё было иначе. Я не была заинтересована в том, чтобы превратить то, что я люблю больше всего, в работу. Это было моим освобождением от реальности. Это была моя терапия, моё средство от безумия, и моя надежда. И всё это заключалось в одной эгоистичной деятельности. Мне не хотелось ни с кем этим делиться. Мне не хотелось обесценивать то, что я так любила, навешивая на него ценник.
— Чего бы тебе хотелось? — спросила я Киллиана из вежливости.
Я собиралась поговорить с Верой о том, что она поторопилась, позже. Гораздо позже. Когда мы не будем окружены тремя суперуспешными мужчинами, которые не поймут, как относиться к моему отсутствию амбиций.
— Может быть, шесть оригинальных работ? Четыре? Ты можешь осмотреть пространство и решить, что нам надо, — предложил Киллиан. — Они могут быть разных размеров. Нам бы хотелось длинную картину над баром и очень большую картину вдоль всей задней стены.
В моей голове тут же начали возникать идеи. Не то, чтобы я чувствовала вдохновение или намеревалась придумать концепцию. Это просто происходило само собой. Именно так выглядело творчество. Оно не было удобным или своевременным. Оно злодейски прятало музу, когда у тебя было время, и заставляло тебя вдохновляться тогда, когда ты ничего не могла с этим поделать.
— Портреты? Абстракции? Может, вам нравится какая-то цветовая гамма?
—
— Ты имеешь в виду еду? — спросила я с серьёзным видом.
Киллиан посмотрел на Веру и потянулся, чтобы взять её руку.
— И любовь. И страсть к обеим этим вещам. Нам бы хотелось, чтобы создавалось классное урбанистическое ощущение. Чтобы это было больше похоже на галерею, чем на дешёвое искусство, если ты понимаешь, о чём я.
— Киллиан, она не собирается рисовать дешёвое искусство, — простонала Вера. — Это прозвучало очень грубо.
Киллиан снова перевёл внимание на меня.
— Извини. Я не хотел...
Я отмахнулась:
— Конечно, нет. Я поняла, что ты имел в виду.
— Так что ты думаешь? — спросил он, его брови выжидательно приподнялись.
Я снова глянула на Веру, злясь на неё за то, что она поставила меня в такое положение, и ещё больше на Киллиана, который завёл этот разговор при большом скоплении людей. Хорошо, не было никакого секрета в том, что я любила рисовать. Но я была не достойна такого предложения.
Если им были нужны оригинальные работы, им следовало нанять профессионала. Я не обладала достаточной квалификацией для такой работы.
Вместо того чтобы сказать им это, я ответила:
— Я подумаю.
Киллиан отклонился назад на стуле и выглядел более расслабленно.
— Когда определишься, мы более подробно объясним, чего бы нам хотелось.
— А какие сроки? — спросила я, неожиданно занервничав из-за картин, решение по которым ещё даже не было принято.
— Надо успеть до свадьбы, то есть до этой осени, — ответила Вера. — Мы хотели бы провести её в ресторане перед главным открытием. Поэтому нам бы хотелось, чтобы всё было готово.
— Не могу поверить, что ты согласилась подумать, — сказал Ванн обиженно. — Я просил тебя нарисовать пару работ для моего магазина, и ты категорически отказалась.
Я покачала головой, смущённая тем, что он заговорил об этом.
— Я ещё не согласилась. Я ещё думаю.
— Мы тебе заплатим! — добавила Вера.
Я приподняла бровь, пристально посмотрев на Ванна, только для того, чтобы меня не бросило в пот.
— А ты собирался заплатить мне?
— Конечно. По крайней мере, двадцать баксов за картину.
Посмеявшись, я покачала головой.
— Ого, Ванн, не знала, что я столько стою.
Он подмигнул мне.
— Плюс, я могу бесплатно чинить твой велосипед, когда тебе это понадобится.
— У меня нет велосипеда.
Он пожал одним плечом.
— Ну, с этим я тебе тоже могу помочь.
Я подумывала напомнить ему о том, как наше занятие на велотренажёрах убило во мне всякое желание кататься на велосипеде на веки вечные. Аминь. Но мне не хотелось совсем добивать его.
Вместо этого я перевела тему разговора.