Мы те, которых нет
Шрифт:
Есть категории людей, на которых не акцентируется внимание. Это дворники и бомжи. Помню, Шатун использовал эту хитрушку, когда мы вызволяли Куратора. И сами попались на этот же крючок!
Полиция блокировала район, улицы перекрывали патрульные автомобили, подкатил омоновский автобус. И стрельбу по нам открыли сразу, даже для приличия не предложив сдаться. Видимо, полицейские получили указание – пленных не брать. Ну что ж, сами напросились!
Как всегда, выручил Роб – со своей огневой позиции в строящемся
Наш водитель вжал педаль газа до упора, и штабной фургон вылетел со двора.
Хорошо пошли! Быстро! Только не надо обращать внимание на град, барабанивший по корпусу машины. Это пули – хотя они дуры, но до сих пор щадили меня. Дурак дурака видит издалека!..
Хрясь – по правую руку от меня разлетелся монитор, – шальная пуля пробила борт и разнесла его на куски. Следом разлетелась рация.
Чего творилось снаружи, я не видел – салон был наглухо закрыт.
Хрясь, удар – фургон, судя по звукам, протаранил неудачно подвернувшуюся машину. Укрепленный бампер, как таран на боевых триерах, смел препятствие.
Опять забарабанил град. В темноте салона стало светлее – через дырки в корпусе сочился свет. Чудом никого не задело – ни меня, ни лежащую Вику, ни оперативника.
Водитель молодец, но ему надо помочь.
Я рванул в сторону металлическую штору – она отъехала, впуская дневной свет. Моему взору открылись скачущие дома, деревья, автомобили. Фургон летел через двор, мимо деревьев, по площадке. Впереди маячил выезд.
Я схватил лежащий в специальном ложе автомат Калашникова. Хорошая машинка, любимая – нет ничего лучше на земле. Вот теперь повоюем!
С треском бампер развернул еще одну машину – перекрывающий дорогу «жигуль». А вон полицейский фургон в стороне, оттуда лупят по нам. Я выдал длинную ответную очередь, загнав стрелков в укрытие.
Не хочу вас, ребята, убивать. Если в кого и попал – не обессудьте. Но моя жизнь сейчас важнее.
Все, вырвались со двора. Улица – прямая, с супермаркетом и автобусными остановками. Народу, слава те господи, немного. Авось вам сегодня повезет, граждане, не зацепит шальная пуля…
Еще одна полицейская машина. Метрах в пятидесяти в стороне. Трогается нам навстречу.
Посылаю привет – две короткие очереди. Результат – развороченный капот. Пробитое колесо.
Опять замелькали улицы. Еще одна пуля пробила борт. Еще одна ответная очередь.
Водитель бросил машину в какую-то лесополосу, закрутился между промышленными корпусами и глухими заборами. И мы вырвались!
Фургон замер около заброшенного длинного складского здания. Вокруг все поросло бурьяном. Везде валялись пустые ящики, в асфальт вросла черная цистерна. Мы вышли из салона. Вика пришла в себя и с трудом могла двигаться.
Здесь резервная точка эвакуации. Просчитали мы варианты заранее. И оставили тут эвакуационный транспорт –
– Я довезу ее, – сказал шофер, помогая Вике усесться в «Жигули».
– Хорошо. – Я сменил рубашку, напялил бейсболку, залез в сумку ныне покойного полковника Гаврилова. Там были пистолет-пулемет «Клин», компьютер, несколько лазерных дисков и флэшек. Пистолет-пулемет я бросил в салон фургона. А сумку прихватил.
– Уходим каждый своим маршрутом, – приказал я. – Прижмут – не геройствуйте. Сдавайтесь. Потом разберемся.
– Живым меня не возьмут, – сказал оперативник.
– Это приказ. Главное, сохранить ваши жизни.
В машине была пара мин на такой случай. Я активировал взрыватель.
Когда отошли метров на триста – за спиной рвануло. Взрыв уничтожил штабной фургон с оборудованием на пару сотен тысяч долларов.
Все это время в глубине сознания занозой ныла мысль – как там Роб и Шатун? Не должны ребята так глупо пропасть. Если их возьмут живыми – это еще ничего. Я на свободе и рано или поздно вытащу их. Только бы не убили.
«Жигули» с Викой и шофером скрылись из виду. А я и оперативник отправились в разные стороны пешком.
Теперь остается раствориться в Москве. Человек в мегаполисе – как песчинка на пляже, не различишь и не найдешь. Так что мы опять выкарабкались.
Когда я вышел из метро на станции «Белорусская», на мобилу сбросили сообщения Роб и Шатун. Все в порядке. Они оторвались!
Сказать, что я испытал чувство эйфории – ничего не сказать. Мои черти живы! И, как всегда, прикрыли нам спины! Тяжелый камень, даже бетонная плита с плеч!
На Остоженке мы пересеклись с Куратором. Я сел к нему в машину. Он был мрачнее тучи – вот-вот грянет гром и молния. Он уже знал, что операция провалилась.
– Ты опять все запорол. Ты профнепригоден, Сережа.
– Соглашусь. Если вы мне покажете хоть одного человека, который бы не запорол ничего в данной ситуации.
– Не покажу. Нет у меня таких людей.
– Думаю, нигде нет. Так что придется работать дальше.
Куратор угрюмо кивнул, трогая машину с места.
– Мы не волшебники, – сказал я. – Нас опередили.
– Кто – вот вопрос.
– Возможны варианты. Наша «НК» избавилась от предателя. Или хозяева ликвидировали его, как потенциальную угрозу.
– Ерунда! «НК» взяла бы его живым. Его хозяева? На него переведено слишком много ниточек. От таких сотрудников перед большими событиями не избавляются… А ты не думаешь, что ликвидировали свидетеля?
– Свидетеля чего?
– Интересно узнать. Хотя теперь это уже не имеет никакого значения.
– Думаете?
– Все, время наше истекло. До начала события остаются дни, если не часы. Мы потерпели фиаско. Исчерпали возможности. Завалили все дело. Решено, я иду на поклон к генералу Панасенко.