Мы умели верить
Шрифт:
– Ты знаком… – Билл вошел и продолжил тихим голосом. – Ты встречался с Сесилией Пирс?
– Несколько раз.
Вопрос был нелепый. Сесилия работала начальницей отдела отложенных пожертвований [18] при университете – ее работа была с одной стороны подобна работе Йеля, с другой – бесконечно масштабнее.
– Она звонила в пятницу, когда ты уже ушел. Думаю, она собирается заглянуть. Так вот, мой тебе совет: если ты с Сесилией не согласен, не говори ей об этом. Лучше задай вопрос. Типа: «Вас беспокоит, что это может повлечь за собой то-то и то-то?» Я это говорю потому, что не в курсе, что ей у нас понадобилось. У нее же эти, великие идеи.
18
Отложенные
– Спасибо, что предупредил.
Билл обвел глазами комнату.
– Я бы, пожалуй… хм-м. У тебя же нет личных фотографий, нет?
– Что, с Чарли? Нет, конечно.
Что воображал себе Билл – портрет из фотостудии? Йель попытался нейтрально улыбнуться.
– Хорошо. Просто… Она нормальная, ничего не хочу сказать. Но я с ней ни в чем не уверен. Не поймешь, что у нее в голове.
В полдень, как раз когда Йель собрался выйти на обед, в дверном проеме возникла Сесилия Пирс с Биллом. Сесилия укладывала волосы, как принцесса Диана, так же мягко и объемно. И хотя она была заметно старше Дианы – явно за сорок, будь на ней жемчуга и тиара, она могла бы сойти за ее двойника. Однако эта женщина вызывала оторопь. Возможно, дело было в том, как она бегло оглядывала собеседника, словно завуч, норовящая сделать тебе замечание за неподобающий внешний вид.
– Мистер Тишман, – сказала она, подходя к его столу и протягивая сухопарую руку. – Я надеюсь, вы завтра свободны.
Речь ее была на редкость быстрой.
– Вполне. В какое время?
– На весь день. А может, и ночь.
Ни следа смущения. Либо она не придала значения невольному подтексту, либо уже все поняла про Йеля. Позади нее Билл в дверном проеме склонил голову набок в замешательстве.
– Я предоставлю машину, – сказала она, – если у вас нет своей. У вас есть машина?
– Нет, я…
– Но вы водите?
– У меня есть права.
– Выезжаем, наверно, часов в девять.
Йель почувствовал, что лучше ему не спрашивать, куда они поедут.
– Как мне одеться? – спросил он.
– Тепло, я полагаю. Она в округе Дор.
Йель знал об округе Дор, кусочке Висконсина, вдававшемся в озеро Мичиган. В его представлении это было место, куда отправлялись в отпуск семьями, чтобы пособирать ягоды.
– Мы едем к спонсору? – спросил он.
– Дело не терпит, иначе я бы не свалила это на вас, – она передала ему папку, которую держала под мышкой. – Не имею ни малейшего понятия, насколько ценно это произведение. По крайней мере, она точно при деньгах. Но она хочет говорить именно с вами. Можем завтра разработать стратегию. Ехать туда четыре с половиной часа.
Когда она ушла – Билл Линдси сочувственно взглянул на него и пошел провожать Сесилию – Йель открыл папку. Сверху лежала ксерокопия рукописного письма, написанного в сентябре, наклонным вычурным почерком. Письмо начиналось словами: «Уважаемый мистер Тишман». Значит, Сесилия два месяца держала у себя письмо, адресованное ему лично. Оно пришло, когда его уже приняли в галерею, но еще до того, как он начал непосредственно работать. Это Билл передал ей письмо? А теперь она вручает ему ксерокопию за день до поездки. Йель расскажет об этом Чарли, когда придет домой. Праведный гнев – это надежный способ растопить лед отчуждения. Он начал читать письмо:
Я была замужем за доктором Дэвидом Лернером, выпускником Северо-Западного 1912 года. Он умер в 1963 году, имея за плечами военную службу, медицинскую степень от Джона Хопкинса и карьеру в онкологии. Он с теплотой вспоминал о том времени, когда играл за «Wildcats» [19] , и хотел сделать что-то для школы, и я держала это в уме, составляя свое завещание. Моя внучатая племянница, Фиона Маркус, подсказала мне обратиться к вам, и я надеюсь, это письмо найдет вас в добром здравии. Как я понимаю, галерея Бригга собирает постоянную коллекцию.
19
«Wildcats» –
Стало быть, это та тетка, о которой Фиона говорила прошлым вечером. Такое совпадение лишило его покоя. Она упомянула о ней через пару месяцев после того, как та отправила это письмо, и вот оно, на его столе. Может, сейчас ему на стол свалится и Тедди Нэпплс, другой герой пьяных разговоров Фионы?
Я владею некоторым числом произведений современного искусства, большинство датируются началом 1920-х. Картины, эскизы и карандашные рисунки, включая работы Модильяни, Сутина, Паскина и Фудзиты. Они никогда не выставлялись и не были ни в одной коллекции, кроме моей; все они получены непосредственно от самих художников. Боюсь, у меня нет письменных удостоверений, но я могу лично ручаться за их подлинность. В общей сложности у меня около двадцати произведений, которые могут представлять для вас интерес, а также некоторые сопутствующие артефакты.
Слабое здоровье не позволяет мне путешествовать, но я бы хотела увидеться с кем-то, кто бы рассказал мне, как бы с ними обращались в галерее. Моя цель – чтобы они нашли дом, где их будут выставлять, ценить и беречь. Приглашаю вас навестить меня здесь, в Висконсине, и надеюсь, мы сможем выбрать в переписке дату встречи.
Йель покосился на письмо. «Получены непосредственно от самих художников» – это внушало некоторое подозрение. Художники, указанные в письме, по большей части не относились к тем, кто впаривал свои картины американским туристам на перекрестках. И это может вылиться в бюрократический кошмар. На установление подлинности каждого из этих произведений – без письменных свидетельств, без каталогизации – могут уйти годы. Этой даме придется удостоверить подлинность, чтобы получить оценку для налоговых вычетов, и тогда она либо увидит, что это хлам, либо поймет, какими сокровищами обладает, и передумает расставаться с ними. Когда Йель работал последний месяц в Художественном институте, один человек решил подарить им картину Джаспера Джонса (цифры, сваленные в восхитительной мешанине основных цветов), пока не узнал реальную стоимость, и тогда дочь убедила его завещать картину ей. Йель отвечал за развитие, а не художественную коллекцию, или, во всяком случае, работа галериста не входила в его обязанности, но он успел влюбиться в ту картину. Поделом ему. Фермеры не должны давать своим животным имена. Но что им, в сущности, двигало, когда он устраивался на эту работу, как не желание создать что-то свое? Он должен был быть в восторге.
Трусишка в глубине его надеялся, что он приедет в округ Дор и поймет, что имеет дело с явными фальшивками, и Северо-Западный откажется от такого дара. В каком-то смысле это лучше, чем обнаружить правдоподобного Ван Гога и пережить сердечный приступ. Хотя на самом деле, что бы он там ни нашел, для него мало что изменится. Он должен будет выказать всяческое почтение этой женщине, даже если ее коллекция окажется вырезками из альбома по искусству, просто чтобы не обидеть потенциального спонсора.
Остальные бумаги в папке мало что проясняли. Там были другие письма, гораздо более скучные, с обсуждением времени встречи, и кто-то из сотрудников Сесилии подготовил досье на Лернеров. Дэвид Лернер был умеренно успешен и делал при жизни умеренные пожертвования Северо-Западному, но ничто не давало основания считать, что Лернеры могли владеть произведениями искусства на сумму в несколько миллионов долларов. Хотя, никогда не знаешь, откуда люди берут деньги или где их прячут. Йель научился не задавать лишних вопросов. И разве Фиона и Нико не выросли на Северном побережье? Там водились деньги, пусть даже Нико и Фиона вечно были на мели, и Йель ни разу не слышал, чтобы они упоминали каких-то миллионеров.