Мы в дальней разлуке
Шрифт:
В назначенный день Николай стоял возле Гостиного двора и думал, о чем будет говорить с бароном. В одном кармане жгло руку злосчастное письмо, другой — оттягивал позаимствованный револьвер Титыча. Что-то припозднился барон — время уже давно вышло. Наконец к столбу, возле которого стоял парень, подъехал крытый автомобиль, и из салона выглянули усы Штоца. Но Николай только успел рот открыть, как на бедную его голову обрушился удар такой силы, что он потерял сознание. Как и куда его везли, он не помнил, не помнил и как заносили, да только очнулся он в некой полутемной комнате с кляпом во рту и руками, заведенными за спинку стула и там связанными. Когда зрение
— Герр Николаус может слушать и гофорить и не наделать при этом клупостей?
Дождавшись, когда Николай кивнет, немец продолжил:
— Ну вот и карашо, теперь можем спокойно и без револьферов побеседофать, Поферьте, пфаше задержание было пфынужденной мерой предосторожности, чтобы не получить от фас истерики и фыстрелоф.
С этими словами он вынул кляп из рта Николая.
— Сволочь! — едва отдышавшись, сплюнул Николай.
— Только не надо. Ви, русские, сначала делайть, а потом думайть. Я же не финофат, что тот головфорез, как это будет прафильно сказать, немношько перестарафся.
— Что вы сделали с Наташей?
— Ничего, князь фам рассказал фсю прафду. Князь убиль только слугу и хозяина. Как видите я с фами открофенен.
— И вы меня не убьете?
— Зачем лишний жертфы? За эти годы крофи пролито более, чем достаточно, ты нужен нам живым. Ты есть неведомый фласть над Мечом, он слушается тебя, слофно хозяина.
— А если я вас убью, когда вы меня освободите?
— Вот это быль бы глупо. За мной стоят могущестфенные силы ф обеих Империях.
— Кто они, предатели?
— Нет, патриоты. Только они раньше фсех поняйли, что война — тупик. Германйя и Россйя ничего не фыигрыфают от этой бойни. Здесь, ф Петрограде намечаются контуры нофого мира. На «нулефой фариант» согласны пфсе стороны. Упираюца лишь французы, федь ф таком случайе они нафсегда теряйт Эльзас и Лотарингию. Подумать только, и немцы и русские, и даже англичане умирайт за амбицьоне Франции! А некий член нашева Братсфа в Америке сейчас пишет пункты мирного урегулирофанйя. Колья, это шанс длйа фсех! Если не получитца, но нам, немцам, некуда деваться, с отчаянием опреченных мы будэм драться. А это ещйо горы трупов на несчастной земле Ефропы. Для России будет трагедией, если она откажется от этого шанса. С Россией или без, мы построим ефропейск империю. Колья, йесли обещфеть без шуток, то я тебя отпускайт.
— Обещаю.
Штоц встал за спину Николая и, пыхтя, стал распутывать узлы. Получив свободу, Николай стал растирать онемевшие руки.
— Ахмет волнуется за внучку.
— А что фнучка? Фнечка делать актифную сфесткую жизнь и не фстоминаать о сфойем фатерлянде. Беременна, скоро еще один отпрыск рода князей Кронбергов пояфица на сфет.
— Ты ему, немец, передай, что как только до него доберусь — убью! И за Тихоныча и за Наташиного отца. Если в новой Европе, которую вы планируете построить, будут править такие, как ваш Кронберг, то России с такой Европой не по пути. Это мы сможем построить новый, лучший мир без помощи Несущих Свет. — зло произнес Николай, а затем без перехода спросил: — Где Наташа?
— Клянусь, не знайт. Если найдешь её раньше нас — передай, что мама её очень любит. Пережифайт и фолнуеца, и что она щастлифа со мной. Я сейчас ухожу, револьфер найдешь ф ящике стола. Прощай, Николай, желаю, чтобы ф следующий раз мы фстретились не как фраги.
— Эх, придушить бы тебя, да жаль Екатерину Михайловну, может только с тобой она и жить-то начала по-настоящему. И девочку-циркачку оставь в покое, я вас раскрыл. Вы вообще, люди? Использовать девчонку для слежки, играть чувствами Лизы?
— Это фсенепременно. Да и смысла уже нет, если фсё знаешь. — пообещал
Николая, хоть он и понимал правоту этого противного немца, аж передёрнуло от отвращения. Но он не стал отвечать на очевидный вопрос немца:
— Прощай и ты, желаю тебе больше не встречаться у меня на пути…
Николай медленно разворошил угли, тлеющие в топке буржуйки. «Вот так повернулось все!» — думал он. Через несколько дней после встречи в фон Штоцем, юноша, приписав себе лишний год, определился на военную службу. Провожать его на вокзал вышла вся труппа. Джембаз смахивал слезы, Джон смешно морщил лицо, Жорик тер глаза и постоянно шмыгал носом. Маленькая Лиза одиноко стояла в сторонке и молча плакала. Он простилася со всеми. К Лизе даже не подошел. Пронимал, что зря, но ничего не мог с собой поделать — не смог простить предательства.
Николай ехал на фронт, ехал на войну.
Братские дела. Где-то в Европе
«Имей друзей поменьше, не расширяй их круг.
И помни: лучше близких, вдали живущий друг.
Окинь спокойным взором всех, кто сидит вокруг.
В ком видел ты опору, врага увидишь вдруг.».
Среди окопной грязи и крови, среди вони окровавленных бинтов и смрада использованных патронов, среди разрушенных городов и изрытой воронками земли, среди толп беженцев и гор убитых тел в истерзанной Европе существовал островок спокойствия и благополучия. Здесь, высоко в горах, не была слышна артиллерийская канонада и треск пулемётных очередей, сюда не доносились стоны раненых и плач матерей, тут не испытывали мук голода и не ощущали запах гари. Здесь, на берегу высокогорного озера с прозрачной голубой водой, вдали от любопытных глаз и чужих ушей, от боли и невзгод современного мира, в маленькой уютной вилле, собрались Магистры Братства Звезды, Высшие Посвящённые, Несущие Свет. Шёл третий год войны.
Из было немного — Магистры частей света в серых хламидах, адепты сект и Достопочтимые Мастера лож в калетках и бальдериках через плечо, тайные иллюминаты и гроссмейстеры европейских духовно-рыцарских орденов в плащах с крестами, бритые Хамбо-ламы и китайские мудрецы с неизменными посохами в руках, учёный-сионист в пейсах и богослов из Медины с остроконечной бородкой, высохший йог-индус в чалме и даже чёрный как смоль африканский шаман с кольцом, вдетом в приплюснутый нос — всего человек пятьдесят, не более. У каждого — кольцо из звёздного металла, в оправе которого — искусно огранённый алмаз, Звездный Камень, с нанесённой эмблемой Братства. Этим и отличались Несущие Свет от рядовых членов Братства Звезды, имеющих кольца из обыкновенного земного металла.
Избранные, отмеченные печатью Звезды, собрались вместе впервые за сто лет. Эта была не первая, но Несущие Свет думали, что, наконец, последняя их попытка объединиться. Они, раскиданные по разным частям света и по разным, порой враждебным, учениям и религиям, должны снова свести воедино крупицы бесценного учения, доставшегося от первых Несущих Свет, выработать единый взгляд на будущее.
Собирались по ночам, спорили и угрожали друг другу, махали посохами и угрожали шпагами, насылали друг на друга проклятия, ворчали и грозились покинуть Высокое Собрание. Каждый говорил на своём наречии, но загадочные артефакты — перстни с кусочком Звёздного Камня — помогали им понять всё и без слов. На третий день слово взял Великий Магистр Европы князь Кронберг: