Мы воевали на Ли-2
Шрифт:
Штурман Николай Крейзо склонился над планшетом. Смирнов по его команде мягко довернул машину вправо. Мы легли на курс. На запад. Вот так бы и топать до Берлина, думал я, глядя на воспаленно красный закат. Отбомбиться, чтобы и чертям в аду тошно стало, не только ставке Гитлера…
Линия фронта сверкала трассирующими нитями. Колыхались пожары. Они проплыли под Ли-2.
— Усилить наблюдение за воздухом! — скомандовал Смирнов.
И снова убаюкивающе гудят двигатели, чуть заметно покачивается самолет, и серебрятся в лунном свете крылья.
— Хорошо идем, — улыбнулся Крейзо.
— Не кажи гоп, — оборвал его командир. С земли нас услышали. На подходе к цели метнулись
— Командир, сзади «мессеры», — услышали мы СПУ доклад стрелка-радиста. — Идут с включенными фарами.
Смирнов двинул штурвал вперед, а секторы газа назад. Немецкие истребители проскочили над нами. Легкая дымка окутала машину на высоте 1300 метров. Ли-2 вышел из пикирования.
— Здесь и пойдем, — сказал Смирнов. — Штурман курс?
Пошли под нижней кромкой неплотной облачности. Крейзо приник к прицелу. Я выбрался в грузовую кабину, пристегнулся за фал, распахнул дверь. Mорозный ветер ворвался в самолет. Резко взвизгнула сирена. Не мешкая ни секунды, я столкнул за борт четыре осветительные бомбы и вслед за ними — открытый ящик с зажигательными. Ли-2 лег в крутой вираж. Я ухватился за шпангоуты. Раскрытая дверь была подо мною и я видел, как четыре желтых «свечи» (САБ-100) спускаются над станцией, забитой эшелонами. В лицо ударил свет прожектора. Рев моторов, вой ветра, бездна под ногами, режущий луч света, разрывы снарядов — вот что такое воздушный налет. В нем — дыхание смерти. И лихорадочно бьющаяся мысль: «Только бы не сбили». Ли-2 снова шел на цель. Шел словно по струне. Я вернулся к дверям пилотской кабины. Мне хорошо видна была застывшая широкоплечая фигура Смирнова. Едва заметными движениями штурвала он возвращал машину на курс, с которого ее сбивала воздушная волна зенитных разрывов. Ну и выдержка!
— Хорошо, командир! — воскликнул Крейзо и нажал кнопку электросбрасывателя. Четыре фугаски отделились от Ли-2, и он, освободившись от смертоносного груза, рванулся вверх.
Двигатели взревели на взлетном режиме. Машина уходила к звездам, туда, где не рвались снаряды и не метались столбы света. Смирнов снова ввел Ли-2 в вираж. Мы описывали гигантский круг. Внутри его, под нами, фосфорически вспыхивали и гасли разрывы зенитных снарядов, между ними плыли наши Ли-2, а внизу бушевало море огня.
— Пора домой, — сказал Смирнов. — Штурман, курс?
«Во дворец поеду завтра же, — решил я. — Должен же увидеть в жизни что-то хорошее…»
Я не пошел спать после возвращения домой. Вместе с наземными авиатехниками осмотрели машину, подготовили ее к полетам. На этот раз повезло — ни царапины. Когда работу закончили и солнце засияло на востоке, я направился к автостартеру. Шофер дремал в кабине.
— Слышь, браток, — разбудил я его, — давай-ка быстренько съездим к Екатерининскому дворцу. Дело у меня там.
Он буркнул что-то, но машина послушно двинулась в город…
Решетка забора, ворота. Одна половина их закрыта. Сквозь деревья я уже вижу силуэт знаменитого дворца. Он удивительно красив. Отсюда, издалека, мне не видно тех жестоких ран, которые нанесли ему война, фашизм. Выхожу из кабины, чтобы откинуть половину ворот. Шофер решил отъехать назад, чтобы освободить мне дорогу. На талом снегу машина, буксуя, медленно сползла с дороги. Словно в замедленном кино. Колеса перемалывают снег с водой, ревет двигатель. И вдруг тугой грохот ударяет в парке, задний мост автостартера взлетает вверх, с тяжелым шумом летит в сторону колесо, и меня накрывает волна мокрого снега. Смахиваю рукавом снег с лица и бросаюсь к шоферу.
Кровоподтек от удара не в счет. Напоролись на мину. С тоской оглядываюсь на дворец. Та же торжественная тишина в парке, величаво стоят вековые дубы… Видать не пришло еще время свидеться нам с тобой, Екатерининский дворец. Война. Прости…
Автостартер разбит, а ведь без него на аэродроме не обойтись. Шофера охватывает легкая паника, он бежит за тягачом. Трактор оттаскивает искалеченный автостартер в автороту, а командир полка Б. П. Осипчук, не стесняясь в выражениях, объясняет мне, что такое есть мой визит во дворец. От более серьезных последствий нас спасает лишь то, что на аэродроме имеется второй автостартер. Что ж, придется перенести свой новый визит на более поздний срок — после Победы. Если, конечно, повезет.
Полк наращивает активность и результативность боевой работы. Но и авиация врага не дремлет. Немецкие бомбардировщики в ответ усилили удары по переднему краю наших войск на псковском участке Ленинградского фронта. Истребители ведут за ними охоту днем и ночью.
Доживу ли до Победы?
Не вернулся с задания экипаж старшего лейтенанта Ф. В. Спицина. Обаятельный, добродушный русоволосый Федор, как и многие из нас, пришел в полк из ГВФ. Летчиком он стал по призыву комсомола, закончил первую Батайскую авиашколу ГВФ, работал на Украине. Больше полутора сотен боевых вылетов на его счету. Они отмечены орденами Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды… В городе Павловске Воронежской области недосчитаются еще одного своего уроженца. Со Спициным погибли штурман лейтенант И. К. Жидович, бортмеханик старший лейтенант Н. И. Григорьев…
Из того же полета не вернулся и экипаж Дмитрия Григорьевича Вовка, чернобрового крепыша, весельчака, никогда не унывающего летчика. Незадолго до гибели пилота его Ли-2 попал над целью в такую переделку, что по всем законам должен был бы упасть. Вовк привел его на свой аэродром, выбрался из разбитого самолета, улыбнулся: «Я его на собственных руках домой дотащил. Будем жить!» Ошибся Дмитро.
Взорвался в воздухе Ли-2 старшего лейтенанта Василия Михайловича Попкова. Вместе с экипажем В. А. Тишко он по заданию партизанского штаба Литвы перебрасывал в район Вильнюса, к озеру Нарочь — Святосцы боеприпасы и продовольствие. Машина Попкова взорвалась над целью, доложил Тишко, на глазах которого погиб Ли-2 его друга. Видимо, стреляли из засады, потому что ни истребителей, ни зениток экипаж нигде не видел. Погибли штурман Виктор Филиппович Желобицкий, вернувшийся живым из 248 боевых вылети, радист Г. Е. Грушаков, воздушный стрелок И. С. Шимбарев. Погиб и борттехник старший техник-лейтенант И. П. Озеров, уроженец Ржева.
— Сколько было Ивану? — вспоминал я. — Тридцать с небольшим. Невезучий он человек. Кому что выпадет на долю …
Озерову выпала судьба трагическая. Я хорошо запомнил тот тяжелый для всего полка день 21 июля 1943 года на Орловско-Курской дуге. С закатом солнца полк должен был вылететь на бомбежку станции Карачев. Днем удача улыбнулась Озерову — ему разрешили съездить навестить мать в Раменском районе, а вечером — отвернулась от Ивана. В полк он вернулся, когда машины уже выруливали на старт. В спешке ни командир экипажа лейтенант В. А. Суворов, ни Иван не проверили заправку самолета горючим. А баки оказались полупустыми. На взлете движки «обрезало», впереди стоял лес, и лишь чудом Суворову удалось перетянуть Ли-2 через березы и сосны и посадить его в кустарник. Вторым чудом было то, что четыре фугасные бомбы общим весом в тонну не взорвались. На этом чудеса закончились. Началось расследование летного происшествия.