Мы все были солдатами
Шрифт:
Когда налет кончился, мы двинулись дальше. Оглядываясь вокруг, Родион Яковлевич одобрительно замечает:
— Весь плацдарм изрезан траншеями и ходами сообщения. Вот где видно, что такое солдатский труд! Когда вы их успели отрыть?
— Начали работать с начала августа, как только захватили плацдарм…
— Траншеи, товарищ комдив, не вражеское изобретение. Я помню, как еще в первой мировой они применялись обеими сторонами. Немцы остались верны им и поныне. А мы, перейдя на «ячеечную» систему обороны, видимо, просчитались…
— Без
Мы заходим в землянку.
— Первый взвод восьмой стрелковой роты! — докладывает помкомвзвода старший сержант Болтушкин.
— Здравствуйте, гвардейцы! — приветствует взвод Родион Яковлевич.
— Здравия желаем, товарищ генерал!
Малиновский улыбается. На нем шапка-ушанка и плащ-накидка.
— Что ж у меня на лбу написано, что я генерал?
Представляется командир отделения Вернигоренко.
— Так наш комдив за полковником ходыть не будуть, бо вин и сам уже генерал…
Гвардейцы смеются.
— Правильно определили, гвардейцы! А теперь садитесь и расскажите, как воюется, только не оглядывайтесь на своего ротного…
Встает Вернигоренко.
— Та як вам сказать, товарищ генерал! Ежели ранят, то вынесут, а убьют — похоронят. Одеты, обуты хорошо, не то што хортисты. И кормят неплохо… Воно якбы ще й не стрилялы, так зовсим гарно було б…
Бойцы улыбаются.
— Бачитэ, на нашу думку, мабуть, пора наступать и нам… Кругом снигы, мы на лыжах, а ворог пиший — не уйты йому вид нас…
— Это что ж, — с интересом спрашивает Малиновский, — все так думают или только сержант Вернигоренко?
— Все! Давно уже обсудили, что к чему, — дружно отвечает первый взвод.
Беседой с гвардейцами Родион Яковлевич остался доволен. Люди выглядели опрятно, были тепло одеты, здоровы и по-боевому настроены. Много раз наблюдал я, как положительно сказывается на воинах подразделений посещение их старшими начальниками.
Мы возвращаемся на командный пункт.
— Садитесь ко мне, — приглашает Малиновский, — поговорим. — Он протягивает мои любимые папиросы «Герцеговина Флор», которых я давно уже не видел. Мы закуриваем…
— Как дамоклов меч все это время висит над сталинградскими коммуникациями врага Сторожевский плацдарм. Он привлек к себе крупную вражескую группировку, которая при других условиях могла бы принять участие в Сталинградской битве…
— Да, здесь было очень трудно…
И всю дорогу я рассказываю Родиону Яковлевичу о контрударе гитлеровцев и хортистов на Сторожевском плацдарме…
19 ноября 1942 года под Сталинградом наши войска перешли в контрнаступление. Через четыре дня оно закончилось окружением 6-й и 4-й танковой армий врага. Это известие потрясло нас и вызвало небывалый боевой подъем…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
В НАСТУПЛЕНИИ
Знает ли солдат, что ждет его в ходе атаки? Знает! Могут ранить, а могут и убить…
Но он знает и то, что командиры, в чьих
Думает ли солдат о возможной гибели в бою? Думает, конечно, так как понимает, что идти вперед надо сквозь тысячи осколков и пуль. Но каждый надеется, что и на этот раз «все обойдется».
Большей частью о возможной гибели в бою думают семейные солдаты. И не столько лично о себе, сколько о том, как будет тяжело семье, когда его не станет. Молодые, опять-таки, боятся не столько самой гибели, а того, что не сумеют уничтожить до этого хотя бы одного фашиста.
Но ведь, что сделаешь — присяга, приказ, да и надо — фашист, смотри, что творит! Кто ж ему укорот даст?..
Когда же к осознанному умом пониманию необходимости идти в бой добавляется еще и вклад сердца, возмущенного врагом — его жестокостью и силой, наглостью и коварством, тогда рождается настоящий порыв, который творит чудеса. И здесь горячее слово коммуниста, его пример — неоценимы…
Велико значение и повседневной заботы о воинах. Здесь и быстрая эвакуация раненых, и похороны убитых, и своевременная доставка боеприпасов, и подноска горячей пищи на передовые позиции, и обеспечение теплыми рукавицами, и письмо на родину гвардейца. Все требовало организующей руки командира, теплого душевного слова политработника и не могло не сказаться на моральном состоянии воинов.
…13 января. Рассвет. Температура минус 25 градусов. Кругом снег. Сегодня утром со Сторожевского плацдарма южнее Воронежа начинается наступление.
В отделение к сержанту Сухину пришел парторг роты красноармеец Скворцов. В ячейке они стоят рядом — молодой Сухин и 49-летний участник первой мировой и гражданской войн, бывший председатель сельсовета Андрей Аркадьевич Скворцов.
— Ты комсомолец, Александр, и командир отделения, — задушевно говорит Скворцов, — посмотри пристально вперед и ты увидишь, сколько гибнет там наших людей, сколько томится их в неволе за вражеской завесой. Сокрушить ее, эту завесу, — наш долг. Расскажи об этом бойцам, помоги им пойти на подвиг…
— Будет сделано, Андрей Аркадьевич! — волнуясь, горячо отвечает Сухин. — У каждого ведь свои счеты с фашистами… Рассчитаемся.
Чуть пригнувшись, высокий и худой парторг идет дальше…
…Полдень. Уже прорваны первая и вторая позиции и весь боевой порядок устремился вперед. На лыжах, в белых маскхалатах идут разведчики. Целиной, вместе с лыжниками, штурмуя и обходя опорные пункты противника, двигаются выкрашенные в белый цвет танки. По расчищенным дорогам в колоннах идут пешие подразделения. Люди одеты в белые полушубки и валенки или в шинелях поверх телогреек и ватных штанов. Меняют огневые позиции артиллерия и минометы. В небе наша авиация.