Мы все худели понемногу
Шрифт:
Едва я вышла из лифта, как отворилась одна из дверей на лестничной площадке. В дверном проеме стояла худенькая девушка в белом переднике, темноволосая и смуглая, весьма смахивающая на Пушкина, только, естественно, без бакенбардов. Ага, подумала я, Аня уже успела обзавестись служанкой. Быстро же люди привыкают к бездонному карману! Я подошла к прислуге, однако та недоуменно смотрела на меня и вовсе не собиралась пускать внутрь квартиры.
— Я к Анне Люли-Малине, — пояснила я медлительной девушке.
— Вы кто? А где же Аркадий Васильевич? — встревоженно
— Позвольте представиться: Люся Лютикова. Я работаю риелтором в «Метраже» вместо Бабиченко. Я хотела бы поговорить с вами по поводу квартиры, которую вы купили по договору ренты. Можно пройти?
— Проходите. — Аня распахнула пошире дверь.
На европейский манер в квартире не было прихожей. Гости сразу же попадали в гостиную. Прямо сказать, ужасную: всю в розовых тонах, каких-то завитушках и позолоте. Стиль Людовика XIV или что-то в этом роде. Я бы в такой комнате не выдержала и недели. Ане гостиная тоже, по всей видимости, не нравилась, потому что она предпочла разговаривать со мной на кухне.
Заварив хороший английский чай, она придвинула ко мне чашку из тонкого фарфора:
— Пожалуйста. Берите сахар, мармелад или печенье.
Я жадно набросилась на угощение. Еще бы: в последний раз я ела утром, а денек сегодня выдался тяжелый. Аня заметила, с каким аппетитом я поглощаю печенье, и сказала:
— Может быть, не откажетесь со мной поужинать? У меня есть курица в пивном соусе, только что приготовила.
— Курица в пивном соусе? — Я изобразила на лице сомнение, хотя уже от одного названия у меня слюнки потекли. — Даже не знаю... Ну, если вам не жалко... Разве что только попробовать, маленький кусочек...
— Давай на «ты», — предложила Аня, щедро накладывая мне на тарелку еду.
Аромат у курицы оказался просто божественный: так в знойный летний день на лугу пахнет травами, клевером и хмелем. Я вонзилась зубами в нежное мясо и забыла обо всем на свете. О, наслаждение!
— Божественно! — не удержалась я от возгласа между первым и вторым куском.
Аня улыбнулась:
— Это было мамино любимое блюдо. А готовить, между прочим, совсем просто. Берешь утятницу...
Ну вот, начинается. И почему это некоторые женщины, стоит только похвалить их угощение, сразу же принимаются рассказывать рецепт? Им даже в голову не приходит, что гость тут же будет воспринимать целостное блюдо как набор отдельных ингредиентов. Это все равно что предлагать посетителям консерватории вместо симфонии выслушивать партию каждого музыкального инструмента и представлять, как бы они звучали все вместе.
— Сроду у меня не было никакой утятницы, — недовольно встряла я.
— Ну, тогда можно просто кастрюлю с толстыми стенками и тяжелой крышкой, — покладисто ответила Аня, не понимая намека. — Так вот, берешь, значит, утятницу и кладешь туда кусочки курицы, предварительно натертые разными специями, какие ты любишь. Лучше использовать именно курицу, а не окорочка, потому что мясо получается нежнее. Затем берешь пиво, не важно, светлое
— А масло? — неожиданно для самой себя заинтересовалась я.
— Никакого масла. Курица тушится только в пиве. Где-то минут через десять после того, как поставила курицу на огонь, берешь луковицу, режешь ее кружочками, обжариваешь на небольшом количестве подсолнечного масла до золотистого цвета — и бросаешь лук в утятницу. Как правило, максимум еще через пятнадцать минут блюдо готово. Лишнее пиво можно слить, а можно использовать как соус.
После сытного ужина и еще одной чашки чая я смогла наконец вернуться к своему расследованию. Еда придала мне силы, и я принялась ловко врать:
— Аня, я к тебе вот по какому делу. В офисе нашего агентства случился пожар, и некоторые документы сгорели. В том числе и твой договор пожизненного содержания с Виолеттой Владленовной Копейкиной.
Как и пенсионерке Пыковой, я сказала девушке, что законодательство предоставляет ей выбор: либо аннулировать договор и получить обратно свои деньги, либо составить новый документ на тех же условиях.
— Так что ты выбираешь? — задала я самый важный вопрос.
Я внимательно следила за лицом девушки. Ведь от того, как Люли-Малина отреагирует на это известие, будет ясно: замешана она в убийстве тренерши Копейкиной или нет.
Аня не спешила с ответом. Она нахмурила лоб и долго о чем-то размышляла. В мою душу начали закрадываться сомнения: неужели я нашла убийцу? Но тут девушка тряхнула головой и решительно произнесла:
— Нет, пусть все остается по-прежнему. Мало ли что еще в жизни может случиться. А нам с Костиком нужен тыл.
— С Костиком?
— Ну да, — расплылась в улыбке Аня. — Это мой сын.
— В смысле, сын Луизы? — не удержалась я от вопроса.
Люли-Малина мгновенно спала с лица.
— Откуда ты знаешь? — прошептала она побелевшими губами.
— Я была в роддоме, разговаривала с тетей Машей. Не бойся, я никому ничего не скажу.
— Костик мой сын, — твердо сказала Аня. — Вернее, один из двух сыновей. Другой умер, не прожив и суток. Петр Кузьмич организовал его похороны на Троекуровском кладбище.
— Петр Кузьмич?
— Да, мой муж.
Неужели Аня вышла замуж за папика? Прямо какая-то современная сказка про Золушку из Малороссии!
— Так он бандит или депутат?
— Я и сама не знаю, — ответила Аня. — Да разве сегодня одно исключает другое? В конце концов, это не так уж важно. Главное, чтобы он хорошо относился ко мне и к Костику. Пока что — тьфу, тьфу, тьфу — нам не на что жаловаться.
— А что, есть опасения, что в будущем будет по-другому?
Наверное, Аня увидела мои глаза, горящие огнем любопытства, и поняла, что я не успокоюсь, пока до конца не узнаю всю эту историю. А может быть, ей самой, днями напролет сидящей в своей золотой клетке, хотелось хоть с кем-нибудь поговорить. Как бы то ни было, она налила нам обеим еще чаю и принялась рассказывать.