Мы взлетали, как утки...
Шрифт:
– Приведите себя в порядок, потом и поговорим. Теперь с тобой, Сергей. Не знаю: что и как, но вместо тебя назначен генерал Красовский. Я ничего не понимаю в этих играх, но тебя отзывают в Москву.
Я вытаращился на него, но он протянул мне текст шифровки. Подписано Сталиным. В той же телеграмме содержалось требование немедленно вернуть по железной дороге 12-й корпус на место дислокации под Елгаву. 61-й штурмовой полк отвести в Лосики под Двинском. Части и соединения 3-й и 10-й армий придаются Северо-западному фронту, Августово и Белосток оставить, и отойти за Неман. Красовский менял не только меня, но и Ионова. ВВС Северо-Западного фронта упразднялись и формировалась первая воздушная армия. 61-й ШАП в ее состав не вошел. Вот она, царская милость!
Делать нечего, группа расформирована.
– Тебе выспаться надо.
– сказала Ксюша по приземлению на Центральном. Кстати, пустили на него без предварительной посадки и разоружения самолета. И сразу поставили машину в ангар. Оставив Ксюшу устраиваться в гостинице, а теперь у нее уже новое удостоверение личности, сам отправляюсь в штаб ВВС. Кадры ВВС информации никакой не имеют, посоветовали записаться к командующему. Дескать, вызывал он. Командует сейчас Новиков. Записался к нему, а пока сидел - задремал. Меня разбудили только когда командующий был готов меня принять. Чуть проморгался, и вошел. Впрочем, адъютанты тех лет на подобные казусы особого внимания не обращали. Спали все урывками. Где появилась возможность, там и уснул. У генерал-лейтенанта довольно полное лицо, позднее он выглядел не так, но это, видимо, в тюрьме желудок испортил. Сейчас - пышет здоровьем, хотя и у него глаза красные от недосыпа.
– Полковник Шкирятов, бывший командующий ОАГ Северо-Западного фронта. Отозван в Москву в связи с расформированием Особой авиагруппы. Назначение не получил.
– Ну и зря сидел у меня. Назначение получишь завтра, после показа новой техники 'Самому'. Езжай отдыхай. Кстати, где остановился?
– Не знаю, стрелок ищет место на Центральном.
Генерал посмотрел на часы, было около 16-ти.
– Вот что, возьмешь мою машину, и тебя отвезут в Марфино, а стрелок пусть в казарме на аэродроме спит.
– Вообще-то, это моя жена, и она - сержант ГБ.
– Это несколько меняет дело. Васильев!
– он подписал какую-то бумагу. Вошел майор, адъютант.
– Заполните сами!
– он протянул мне путевку в санаторий 'Авиатор'.
– Майор, обеспечьте транспортом и отвезите в Марфино полковника с женой. Завтра обеспечить его прибытие на Центральный к 13.00. Отдыхайте, товарищ Шкирятов.
Еле нашли Аксинью, которая добралась до кровати, и мгновенно вырубилась. Разбудили и, с шиком, на 'Паккарде', доехали до санатория. Там для старшего комсостава выделены отдельные коттеджи. В санатории, правда, шумновато, теперь большая часть зданий используется в качестве казарм для 'безлошадных', а они шумят, ругаются, пьют, требуют их обратно на фронт отправить. Вот только: где их машины? И где Родина-мать их возьмет? Из пальца высосет? Но, в столовой сохраняется, пока, дух ВВС: обязательная фреска с голубым небом, с Чкаловым, Сталиным и Байдуковым, и летящим высоко в небе АНТ-25. Кругом лозунги: 'Выше, дальше, быстрее'. Очень неплохой буфет, забитый довоенными вкусностями. Можно составить неплохую винную карту. Без изысков, но качественно и добротно. Нам же, по сути, предстояла 'брачная ночь'! А заводящая процедура свадьбы с ее 'Горько' была слишком давно, придется пользоваться другими способами. Поэтому тщательно подбираю все. Еще бы снять накопившуюся усталость, но это только мечты! Лишь бы кто-нибудь не приперся! Но, не тут-то было! Среди 'безлошадных' полно выпускников нашего и предыдущих выпусков. И началось: расскажи, да, расскажи, покажи, да ты гонишь! Сам Сталин, столько сбитых? В общем, лучше бы мы в номер заказали, но таких услуг санаторий не предоставляет. Насилу вырвались из кольца, хуже, чем под Белостоком! Ура! Кровати двигаются и их можно спарить! В коттедже есть и душ, и ванная.
– А сколько страхов мне рассказывали!
– резюмировала Ксюша, пристраиваясь поудобнее, и так, чтобы ничего не испачкать. Впрочем, через буквально минуту, нас обоих это уже совсем не волновало. Сон закрыл разум, а разбудил нас только звонок по телефону, что за нами выехали. А вылезать из-под простыни совсем не хотелось. И мы решили 'успеть'. Успели, но не на завтрак. Одевались на ходу, и схватив со столика остатки вчерашней роскоши вылетаем к гудящей машине у коттеджа. Не могли раньше позвонить!
Пожилой водитель 'Паккарда' внимательно рассмотрел наши красные запыхавшиеся рожицы в зеркале, видимо, понял это по-своему, и закрыл непроницаемым бронестеклом свой отсек, отделив нас от всего, что происходит в мире. Мне положили правую руку на бедро и сказали:
– Я считала это сказками, честное слово, думала, что мои подружки просто врут мне и дразнятся. Теперь я знаю, что это - правда.
– Одна маленькая проблема: война идет, и личное счастье в ней не предусмотрено, Ксюш.
– Я понимаю, отчасти, но ничего не хочу и не буду делать, чтобы разрушить эту идиллию. Пусть будет так, как получилось.
Что ж, не будем разрушать ничего! Достаточно тех бомб, которые мы бросаем. И не стоит заводиться опять и опять целуя милое и родное лицо. Из машины мы вылезли несколько помятые. Аккуратно поправили прически перед зеркалом, при этом Ксюха постоянно строила рожицы, а потом принимала очень серьезный вид. Ее забавляла ситуация и собственные ощущения. А война ушла далеко-далеко! До нее целых два часа лета. В таком виде мы предстали перед представителями НКАП, ВВС и охраны Сталина.
– Сейчас перелетаете в Чкаловское, там Вам поставят задачу. К запуску.
По дороге я с трудом удержался, чтобы не обнять жену. Влез на крыло и подал ей руку, что никогда не делал. Помог забраться в кабину, и сел сам. Незнакомый техник захлопнул фонарь мне и Аксинье, и нас вытолкали из ангара. Прочел молитву, запросил добро на запуск. Запуск разрешили. 'От винта!' Двигатель тяжело и неровно провернулся, дернулся и выбросил целое море сизого дыма. ХЫРРР. И я убавляю обороты, ставя машину на прогрев. Время от времени раздаются характерные хлопки с выбросом пламени из ночного коллектора. 40 градусов, мотор перестал плеваться огнем и дымом. Запросил добро на полосу и взлет. Поехали! Короткая пробежка с опробыванием тормозов, запрос на старт, добро на полосу. Ждем посадки встречного борта, крутя винт на нулевых. Добро, обороты, щиток во взлетное, отпускаю тормоз, и плавно прибавляю обороты, изменяю шаг, парируя момент винта и оборотов. Разбег, отрыв, шасси. В наборе, чуть прибрал ручку, убрал щиток. Доворот на курс 0 (ноль). Набрал положенные полтора, прошел деревушку Шереметьево и лег на курс 70. Над Пяловским водохранилищем вираж, и запрос на посадку. Добро, я на курсе 120, снижаюсь, чтобы сесть в Чкаловском. Давненько я здесь не был! Дают отворот, и цель на Малопрудном полигоне. Об этом на земле не говорили. Доворачиваю, вижу мишени, это грузовые автомашины, легкая бронетехника, наша и немецкая. Приказано атаковать ракетами. Начал работу, стараясь побыстрее избавиться от груза, под конец прошел над целью и отработала Ксюша. БК подошел к концу.
– 82100, вам посадка. Зайдите на второй круг.
– Могу срезать.
– Работайте.
Валюсь на левое крыло и вхожу в крутой вираж, щитки, шасси, и я на глиссаде. Единственное 'но' - СПС нет, никто и ничто в кабине не звенит. Все на тебе и твоем глазомере. Притерся у 'Т', бегу по полю. Мне машут флажками, подгоняя к нескольким деревянным домикам на северной стороне аэродрома. Там я заглушил двигатель и вылез из машины. Представителей партии и правительства не видно. Что за дурь? Наконец от Щелково появляется несколько автомашин, в том числе пять или шесть 'Паккардов' правительственного серого окраса. Вышло довольно большое количество людей, в том числе и Новиков, который, почему-то грозит мне пальцем. Тут я вспоминаю, что шлемофон у меня немецкий, и Ксюхи - тоже. Они сетчатые и коричневые. А наши черные кожаные. Стою, сделал тупое выражение лица, дескать, 'моя-твоя не понимай'.