Мы взлетали, как утки...

Найтов Комбат

– Алексей Павлович, если мы хотим привлечь ее на нашу сторону, то встречаться с ней нужно не в тюрьме. Это психологически давит. Лучше в ресторане или в домашней обстановке.

– Ну, с ресторанами напружно, да и летчики не упускают возможность там бывать. Засветимся. Есть одна квартира, сейчас распоряжусь.

Он кому-то позвонил. Затем мы с ним поехали в город. Это - недалеко, за железной дорогой, которая находится за небольшой речушкой, которая служила как бы границей между нами, военными, и городом. Так повелось здесь с 39-го года, когда Красная Армия вошла в эти места. Штаб дивизии располагался в самом большом местном здании, которое называлось дворцом Дурбе. На запад от него шли склады боеприпасов, обмундирования и ПАРМ. Небольшая роща отделяла военный городок от штаба, сразу за штабом жили технари и железнодорожники. А местные жители в эту часть практически не ходили. Так же и наши старались не появляться

в городе. Вначале это было условие расквартирования наших частей в республике: мы не должны были вмешиваться в местную жизнь, затем это стало привычкой. В общем, за 'железкой' я ни разу еще не был. Мы остановились на Рижской улице, шедшей параллельно железной дороге возле небольшого полутораэтажного дома, дверь которого располагалась низко, а окна выходили на улицу выше двери. Такое редко встречается в наших городах. Алексей Павлович постучал, дверь открыла пожилая женщина, которая проводила меня в правую комнату. Она что-то сказала на непонятном языке, Панфилов перевел, что ужин приготовлен, он на кухне, посуда там же. Это - ключи от двери.

– Посмотри, что и как, Стелла по-русски понимает, но не говорит. Она все покажет, я поехал за Зайцеховской.

Из-за странного архитектурного решения две комнаты в доме сообщались через небольшой коридор, оттуда одна лестница вела на кухню и в подвальчики, вторая на выход из дома. Заплутать можно. Женщина что-то говорила недовольным голосом, затем принялась накрывать и сервировать стол, видя, что я активных действий в этом направлении не предпринимаю. Подвела меня к буфету и ткнула пальцем в многочисленные бутылки. Из знакомых была 'Зубровка', 'зеленый змей' (водка с зеленой этикеткой) и крымский Кагор. Остальные я никогда не видел и не пробовал. На большинстве бутылок были готические буквы. Присмотревшись, обнаружил армянский коньяк. Выбрал его, крымское вино и 'Зубровку', все ж таки считается польским напитком. Еще немного побурчав, дама удалилась, при этом долго показывала мне жестами, что я должен за ней запереть дверь. Махнув рукой, наконец, удалилась. Подъехала машина, из нее вышел Панфилов, и открыл заднюю дверь. Появилась Кристина. Ей показали направление куда идти. Она осторожно открыла дверь и спросила:

– Куда идти?

– Одну минуту!

Я спустился вниз, она напряженно выдохнула воздух. Сукин сын Панфилов не сказал: куда и к кому ее везут. Так сказать, психологически надавил. Я закрыл дверь, и машина с Панфиловым укатила.

– Не стоило меня так пугать: 'С Вами хочет переговорить один человек'. Я, черт знает, что передумала, пока ехали. Так, о чем пан генерал хочет со мной поговорить?

– Может быть, мы продолжим этот разговор за ужином?

– А это не повредит твоему затылку?

– Отвечать вопросом на вопрос - не самый лучший способ начала разговора. Прошу!

– Ты здесь живешь?

– Нет, я живу в штабе. В этом доме я впервые.

– То есть, все прослушивается и просматривается.

– Не знаю, возможно. Это имеет какое-либо значение?

– Для меня? Нет, уже нет.

– Прошу! Если что-то не то выбрал, там внизу довольно большой выбор всяких напитков.

– Хотелось бы минеральной воды или лимонад.
– я оставил ее одну, и пошел вниз за заказанной водой. Сам я, конечно, об этом не подумал. И надо показать Кристине, что нас мало волнует ее побег. Возможность для этого у нее есть. Однако, ее я увидел в той же позе, как и оставил. Но, она вставала, на столе появился подсвечник.

– У тебя есть спички?

Я залез в карман, и достал коробок.

– Зажги, и погаси большой свет. Будем ужинать при свечах.

Я разлил вино и коньяк по рюмкам и бокалам.

– Я хотел сказать тебе спасибо за то, что ты не дала сорвать операцию.

– Это и моя война, и я два года ее веду. К сожалению, я не сразу разобралась кто есть кто в этой войне. Так что и тебе спасибо за то, что меня задержали, но не арестовали. И ни разу не допрашивали. На здоровье!

Я немного поухаживал за ее тарелкой.

– Я не хотел начинать этот разговор в официальной обстановке, поэтому попросил Панфилова организовать эту встречу там, где никто ни из наших, ни из ваших, нас не увидит.

– Те, кому нужно, все увидят, и все услышат, я не сомневаюсь.

– И бог с ним, лишние не должны это слышать. У командования РККА большие сомнения по отношению к генералу Андерсу. Но, несмотря на это, по просьбе английской стороны, мы оказываем помощь в формировании его армии. Однако, толку от создания этих частей пока никакого нет.

– Не надо меня вербовать, Серж. Меня никто не просил отдавать тебе ни тот список, ни бросать тебе эту бумажку. Мне ты нравился именно тем, что никогда не вел никаких разговоров о войне, политике, своей работе. Я пошла работать в разведку по молодости и глупости. Мне хотелось быть

полезной моей родине: Великой Польше. А в результате вышел один пшик: мой первый начальник меня изнасиловал, и сказал, что это необходимо для дела. Правильно раздвигая ноги, женщина-агент добьется большего, чем будет просто слушать и запоминать. Дальше больше, меня стали подкладывать под своих, которых в чем-то подозревали. Потом сказали, что надо работать с немцами, и подложили под них. Немец приказал мне лечь с тобой и узнать все о новом самолете. И не поверил мне, когда я ему сказала, что кроме физиологии, тебя ничего не интересует. Я ему отомстила: я записала нашу встречу с тобой на диктофон, который он мне дал, и, когда у меня были месячные, дала ему послушать наши охи и вздохи. Я в тот день еще к тебе Хильду посылала, чтобы ты случайно не пришел. Как он злился! И он меня ударил. После этого я и решила его сдать. Начавшаяся война расставила окончательно все точки над 'i'. Нам сначала говорили, что мы объединимся с Гитлером, и отомстим за все унижения поляков русскими, потом немцы за месяц нас разбили. Дальше говорили, что Гитлер и Сталин союзники, и Гитлер просто защитил нас от Сталина. Но, я видела то, что происходило в генерал-губернаторстве, и жила потом в Даукше. Это - небо и земля. Вы не оккупировали эту землю, вы освободили ее от тех, кто хотел лечь под Гитлера. Поэтому я не осталась в Даукше, и не вернулась назад. Я уехала в Москву, и думала начать новую жизнь. Кстати, не только свою, но и нашего ребенка. Но мне сделать этого не дали. Этот самый Борута-Спехович приказал сделать мне аборт, дескать, не время офицеру разведки заниматься такой ерундой. Я не женщина, а агент. И начал собирать данные на всех: кто, о чем, думает, гнобить тех, кто считает, что мы должны все вместе уничтожить Гитлера и Германию. И все началось сначала. А потом я увидела тебя, в форме полковника, а не младшего лейтенанта. Тебе твоя страна дала оружие, дала возможность исполнять свой воинский долг, и она тебе благодарна за то, что ты хорошо и умело это делаешь. С момента начала войны в России, ты уже стал генералом, выполняешь специальные поручения своего командования, а не идиотские приказы: пойди, переспи с тем-то и узнай, что он делает и о чем думает. К сожалению, приходится воевать со своим начальством, а не за Родину. Устала я от всего этого, Серж, очень устала. А с Борутой? Мне очень хотелось, чтобы именно ты отомстил за меня и не родившегося ребенка. Ой, пока я болтала, все остыло. Дай спички, я разогрею.

Она взяла спички, выщелкнула 'Герцоговину Флор' из свежеоткрытой коробки, и спустилась на кухню, довольно долго отсутствовала, изредка чем-то гремя внизу, появилась с подносом в руках, и в одной шелковой сорочке.

– Не ругайся и не уходи, командование и так в курсе. Нам дали время, и провести его надо так, чтобы это запомнилось. Попробуй, это вкусно. Это - картач, не знаю, кто делал, но это - нечто. Я попробовала, очень понравилось, особенно с этим грибным соусом. Что сидишь, как на у тещи на блинах, у меня в рюмке - пусто!

Да, на поле явный цугцванг: как не поступишь, и что не сделаешь, все плохо. Надо было уходить раньше, но телефон на кухне. Здесь, в комнатах, связь отсутствовала, а задержанную одну не оставишь. Впрочем, мне неудобно только из-за Аксиньи. И задавись оно все навозом. Все на это и рассчитывали. Будем есть картач. Это жареные пельмени, только не с одним мясом, а с комбинированным фаршем, и в кружок их не сворачивают, и внешне они напоминают чебуреки или, даже больше похоже, вареники.

Но, прежде чем перейти к финальной части встречи, с картачем во рту, закусывая коньяк, я спросил у Кристины, или как там ее зовут:

– Ну, хорошо, мы вывели из расстановки Спеховича, но операция незакончена, нам требуются люди и действия в Варшаве. Кто сможет из разведки Польши провести эту операцию?

Кристина пальцем стряхнула мне с уголка рта какую-то крошку, приподнялась и поцеловала меня, пытаясь уйти от ответа. Я придержал ее за талию и чуть придавил, чтобы она села на место. Она ухмыльнулась, потом почесала себе мочку носа согнутым пальцем:

– Ладно, снявши голову, по волосам не плачут! В первую очередь, необходимо отстранить от передатчика надпоручника Хмелю, он - немецкий агент, все что передает рано или поздно становится известным немцам. В середине передачи должна отсутствовать одна точка. Присутствие всех, или более одной пропущенной - знак работы под контролем. Среди остальных сотрудников миссии еще Ольшевский находится под подозрением, но по картотеке 'немцем' не проходит. Всю работу Борута-Спеховича может выполнить только подпулковник Розумовский. Он не любит русских, точнее, большевиков, он - русский граф, но немцев он не любит больше, и не предатель по натуре. Теперь твоя душенька довольна? Да, я работаю на русских, они помогут нам освободить нашу Польшу. И помощи ждать больше не от кого. Я пошла одеваться, пан генерал.