«Мы жили обычной жизнью?» Семья в Берлине в 30–40-е г.г. ХХ века

Тимофеева Татьяна Юрьевна

Недостаток игрушек дети возмещали играми и времяпровождением в компании друзей. И здесь не было предела фантазии. В основном, любили подвижные игры как летом, так и зимой, когда в ход шли санки, коньки [213] и во время совместных прогулок с родителями по воскресеньям — лыжи. Посещение катка, которых было несколько в каждом районе, стоило дешево, а для старших в прокате были стульчики на полозьях и, конечно, продавались неизменные сосиски и глинтвейн [214] .

213

Rhode Hildegard. Kindheit ohne Sorgen. // Auf den Spuren der Vergangenheit. Lebenserinnerungen Karlshorster B"urger. Berlin, 1995. S. 11.

214

Heimatmuseum K"openick. Archiv. Pressearchiv. Zeitzeugen 10.5. o.S. Воспоминания Рут-Инес Виндмюллер. Ruth-Ines Windm"uller. Zur Nachtheide 105. 12557 Berlin.

В анкете Рихарда Байтля (1935 г.) содержится 34 вопроса, посвященных видам, описанию, правилам, речевкам детских игр. Приведены даже чертежи «классиков». Наиболее распространены среди младших детей были классические

«неполитические» игры: прятки («кошки-мышки»), «салки», «классики», «разбойники и жандарм», простые игры с песком, мячом и обручем [215] . Более старшие (10–14 лет) чаще всего упоминают игры «в войну», индейцев, знакомы они и с событиями по истории Германии, играют в «кайзеровских солдат», с удовольствием берут в плен французов, представляя себя Бисмарком [216] . Из любимых спортивных игр мальчики отмечают бег наперегонки и бокс, а также различные «игры на местности» (Gel"andespiele), видимо, знакомые по «службе» в Гитлерюгенд, девочки любили игры с мячом и прыгание через веревочку.

215

Humboldt-Universit"at zu Berlin. Institut f"ur Europ"aische Ethnologie. Archiv der Landesstelle f"ur Berlin-Brandenburgische Volkskunde. Nachlass von Richard Beitl. Materialien f"ur das Heimat- und Trachtenfest Berlin-Steglitz 1935. Unbearbeitet.

216

Ibidem.

Признаки социализации и этой сферы в период национал-социализма не замедлили себя проявить, в основном, в виде внимания к «народным» играм, в сценариях местных праздников улиц и районов Берлина и молодежных фестивалей. Очень поощрялись нацистами различные имитации древнегерманских и рыцарских турниров и празднеств, принять в них участие агитировались семьи, с этой целью мобилизовывались целые классы [217] . Обращают на себя внимание отдельные случаи ранней милитаризации игр и представлений: так, в одной из школ был поставлен уже в мае 1934 г. спектакль для школьников и родителей «Борьба Касперля [аналог русского Петрушки — Т.Т.] за противовоздушную оборону, против самолетов и бомб» [218] !

217

Репортажи о восьмидневном народном празднике в Целендорфе см. в V"olkischer Beobachter. 20.05.1935, 25.05.1935. В июне 1936 г. в Бернау были огранизованы специальные «средневековые игры» для берлинских школ, дневное посещение этих игр с двухразовым питанием и проездом стоило всего 95 пфеннингов! Landesarchiv Berlin. A Rep. 020–07. Nr. 230. O.S.

218

Ibidem. Чем было вызвано такое рвение директора старшей школы для мальчиков во Фридрихсверде, осталось для меня загадкой.

Рацион питания семей среднего сословия в Берлине в довоенное время постепенно приблизился к докризисным стандартам, но в целом изменился мало, оставаясь зависимым не только от материальных возможностей, но и от обычаев, доставшихся в наследство от прошлого. Религиозные традиции в меню соблюдались редко, но тем не менее «по пятницам, разумеется, на обед была рыба, а в четверг обычно ели шпинат. Жаркое, если не по особым поводам, на столе появлялось только по воскресеньям, поэтому и называлось воскресное жаркое. В субботу ели что-то быстро приготовленное, а в понедельник, конечно, остатки от воскресного обеда, обычно запеченные в форме в духовом шкафу. На десерт по воскресеньям было „фламмери“ [пудинг — Т.Т.] и к нему подавался компот из крыжовника или ревеня. Это все было в обычае, и он действовал как для высших, так и для низших» [219] .

219

Bruhns W. Meines Vaters Land. Geschichte einer deutschen Familie. Berlin, Ullstein, 2005. S. 22.

Правомочность этого насыщенного бытовыми подробностями рассказа для других семей можно подтвердить документально. В помощь домохозяйкам различные издания приводили на своих страницах примерное меню обеда на неделю, отражавшее в высокопарном названии «Меню рейха» как специфику культуры потребления (1937 г. — мясо и рыба на ежедневном столе отсутствуют), так и призывы к экономии, представления о разнообразном недорогом питании:

«Понедельник: суп из остатков продуктов после воскресенья, десерт из овсяных хлопьев.

Вторник: капустные рулетики с рыбой, картофель.

Среда: молочный суп, цветная капуста с жареным картофелем.

Четверг: Гороховый суп, тушеное сердце с картофелем и салатом.

Пятница: Кислая капуста с рыбой, шоколадный десерт

Суббота: запеченный картофель с творожным пудингом.

Воскресенье: Суп из бычьих хвостов, мясные тефтели с картофелем и овощами, кофейный крем» [220] .

220

Цит. по: Abelshauser W., Faust A., Petzina D. (Hg.) Deutsche Sozialgeschichte. 1914–1945. M"unchen, 1985. S. 364–365.

Конечно, строгие прусско-протестантские традиции соблюдались далеко не всеми. Семья владельца одной из многочисленных берлинских пекарен, например, из-за недостатка времени обедала на неделе в основном густой похлебкой, все ингредиенты которой «закладывались в большую кастрюлю и ставились около 9 часов утра в печь, где они могли спокойно вариться без присмотра. Мастера, мастерицы и помощники, позже продавщицы и разносчики садились около полудня прямо в пекарне за обед. Последними, после школы, обедали мы, дети, вместе с домашней прислугой на кухне в нашей квартире. При этом обычно бывало очень весело» [221] .

221

Lang L. Grossstadtjunge. // Ein St"uck Berlin, S.76.

Однако вторжение идеологии национал-социализма в сферу повседневности не обошло стороной даже семейный рацион. К числу общенациональных акций принадлежала «воскресная похлебка» (Eintopfsonntag). В одно из воскресений каждого месяца немцам полагалось обедать вместо

традиционного жаркого вегетарианской похлебкой, а сэкономленные на дорогом мясе деньги опускать в специальную копилку как подтверждение общенациональной бережливости. Говоря об этом, многие очевидцы концентрируются на комичных ситуациях, особенно ярко запечатлевшихся в сознании детей. Немецкие домохозяйки выполняли это требование, ворча, что «экономный суп» — это еще не так плохо, но зачем же отдавать деньги? [222] В другой семье мать готовила в этот день куриное фрикассе, доваривая мясо до состояния пюре, чтобы партийный функционер, ходивший по домам и собиравший деньги, не увидел кусочков мяса [223] . В малообеспеченных семьях с иронией отмечали, что у них и так мясо было по праздникам и никаких денег, естественно, не сдавали. С наибольшей изобретательностью из положения выходила одна из хозяек, которая брала у непрошенного гостя металлическую копилку, выходила в другую комнату и там встряхивала ее, имитируя звон опускаемых монет [224] . А народная молва предлагала следующий рецепт похлебки: «Немножко мозгов, очень много лапши и долго варить под коричневым соусом» [225] .

222

Интервью с E.Dorn, 1923 г. рожд. (Berlin-Mariendorf, август 2003).

223

Интервью с Frau N., 1919 г. рожд., (Berlin-Scharlottenburg, февраль 2001).

224

Интервью с Ruth Hohmann, 1922 г. рожд. (Berlin-Rosenhof Seniorenwohnanlage, июль 2003).

225

Gamm H.-J. Fl"usterwitz im Dritten Reich. M"unchen, 1966. S. 28.

Можно констатировать, что результатом и этой акции вторжения национал-социализма в семейную повседневность была внешняя адаптация семьи при неприятии самой сути, пропагандистско-идеологической направленности спускавшейся сверху государственной инициативы.

Что касается форм семейного досуга и способов проведения свободного времени, то они были чрезвычайно разнообразны и варьировались, исходя из материальных возможностей семьи, уровня ее духовных запросов и внутрисемейных отношений. Чем младше были дети, тем больше времени они проводили в семье, и родители старались разнообразить для них отдых и досуг. Как уже отмечалось выше, несмотря на усилия национал-социалистов по огосударствлению этой сферы частной жизни, их эффективность не стоит преувеличивать, все же семье оставалось достаточно времени и возможностей провести свободное время по своему усмотрению.

Берлинские семьи из средних слоев вели в 30-е г.г. достаточно активную культурную жизнь, в которую входили как посещения оперы, филармонии и театров, так и самое распространенное массовое удовольствие — семейный поход в кино. Здесь жители могли в полной мере пользоваться всеми преимуществами жизни в большом городе. Буржуазия оставалась верна традиционным ценностям немецкой культуры. Но, если обратиться к данным статистики, то результаты будут довольно интересными, пик зрительского интереса явно пришелся на 20-е гг.: Берлинскую оперу больше всего людей (512 701 чел.) посетили в 1929 г., затем следует неуклонный спад вплоть до 411,6 тыс. в 1935 г., но в 1936 г. количество зрителей резко возрастает до 600 тыс. чел. и вплоть до 1939 г. остается на этой отметке (кстати, в опере давались и концерты, и даже были танцевальные вечера). Что касается театров, то их число и соответственно цифры зрительских посещений неуклонно снижаются с 1925 г. (51 театр, 46 тыс. зрителей) до 1938 г. (26 театров, 29,7 тыс. зрителей). Городские кабаре и варьете вообще переживают катастрофу с началом экономического кризиса: их число сокращается со 107 в 1928 г. до 8 в 1929, а в 1938 г. на весь Берлин остается только 4 подобных заведения! [226] Возрастает только количество кинотеатров, в основном за счет временных летних площадок. Причиной этих тенденций надо считать как политику нацистов в сфере культуры, «ариизацию», обеднение и унификацию репертуара, так и экономические потрясения, и, видимо, все же нехватку свободного времени.

226

Berlin in Zahlen, S. 312–313.

Необходимо указать, что посещение оперы или театра являлось большим праздником и происходило не так часто, билеты стоили дорого. Родители могли подарить сыну билет на его день рождения или отправиться в оперу сами в честь какого-либо семейного события [227] , если неработающий юноша хотел пригласить в театр свою подругу, то он экономил карманные деньги, просить что-либо сверх выдаваемого отцом было не принято [228] . Родители старших школьников, следившие за развитием своих детей, посещали постановки по произведением немецких классиков, прежде всего Гете и Шиллера [229] . Те, чьи запросы были не так высоки, с большим удовольствием ходили в оперетту, слушали «музыку, веселую музыку, что-нибудь живое» [230] . Следует отметить, что в процессе интервью пожилые люди вспоминали об ощущении настоящего праздника от подобных форм досуга, часто пытались напеть какие-то мелодии или несколько слов из арии, оперетты, продекламировать монолог из классического спектакля. Ни одной премьеры нацистских режиссеров с идеологической нагрузкой берлинцы, по их словам, не посещали или, во всяком случае, не запомнили.

227

Brockerhoff K. Auf dem Weg ins Dritte Reich. // Ein St"uck Berlin, S. 56.

228

Zurm"ohle Werner. Das Pelzk"appchen. // Ein St"uck Berlin, S. 132.

229

Lang L. Grossstadtjunge. // Ein St"uck Berlin, S. 88.

230

Humboldt-Universit"at zu Berlin. Institut f"ur Europ"aische Ethnologie. Archiv der Landesstelle f"ur Berlin-Brandenburgische Volkskunde. Nachlass von Wolfgang Herzberg. Lebenserz"ahlungen der Arbeiter des VEB Berliner Gl"uhlampenwerk (1979–1981). Bd. 3. S. 0861. Воспоминания женщины 1915 г. рожд.