«Мы жили обычной жизнью?» Семья в Берлине в 30–40-е г.г. ХХ века
Шрифт:
Дом, квартира сохраняли свое сакральное значение места обитания семьи, закрытого пространства как для посторонних, так и для общества. Хранительницей его являлась женщина, она обеспечивала уют, отвечала за налаженный быт, удовлетворяла потребности и даже олицетворяла собой процветание хозяина-мужчины. Необходимость «встать на ноги», получить определенный профессиональный и социальный статус, «жизненный опыт» перед принятием на себя ответственности по содержанию семьи обуславливала среди мужской части выходцев из средних слоев более высокий возраст вступления в брак — 27–30 лет, хотя он медленно понижался.
В отличие от мужчины, девушка большей частью не жила отдельно от родителей, а выходила замуж непосредственно из заботливого родительского дома, в ряде случаев получив профессиональное образование, кроме этого, она должна была успеть родить детей, да и к мужу требовалось относиться уважительно, поэтому невесты были младше женихов, но и им редко когда бывало меньше 20 лет.
Разница в возрасте между супругами также уменьшалась: с 8–10 лет в XIX веке
33
Weber-Kellermann I. Die Familie. Insel Verlag, 1990. S.95ff. Sieder R. Sozialgeschichte der Familie. S.142.
В отношениях с детьми родители придерживались патриархальных принципов безусловного авторитета, особенно отца, и абсолютного послушания со стороны детей [34] . Отец, принимавший сравнительно малое участие в повседневных домашних заботах, тем не менее считался основой, центром, главой семьи. Дети не были главным приоритетом семейной жизни, которая вращалась вокруг отца, определявшего все основные ее моменты вплоть до будущей профессии детей [35] .
34
Девочек воспитывали особенно строго. «Мой отец требовал прежде всего строгого послушания, а так как я была спокойным ребенком, у нас с ним не было проблем». Heimatmuseum K"openick. Pressearchiv. Zeitzeugen. 10.5. O.S. Ruth-Ines Windm"uller. Zur Nachtheide 105. 12557 Berlin.
35
Кристль Лефевр должна была выдержать настоящую войну с отцом, когда захотела серьезно учиться танцевать. Ее отец, сам музыкант, пресекал все попытки дочери заговорить на эту тему, и, конечно, не давал денег. Тогда мать тайком оплатила первые 10 уроков. Девочка делала большие успехи, но отец и слышать ни о чем не хотел. Мать стала оплачивать обучение дочери, экономя на ведении хозяйства. Lef'evre Christl. Gillette — zwischen Kiez und B"uhne. // Kiezgeschichten aus K"openick und Treptow. Berlin, Kunstfabrik K"openick. 2000, S. 53.
Нельзя сказать, что на детей не обращали внимания, напротив, о них заботились, воспитывали со строгостью, но и с лаской, но большую часть родителей мало интересовал внутренний мир ребенка, его переживания вне семьи. Родители удовлетворялись просмотром тетрадей и табеля, но не задавали вопросов, как себя ребенок чувствовал в школе, как к нему относятся учителя и товарищи, даже в семейных отношениях при высказывании недовольства по какому-либо поводу ребенку чаще всего просто приказывали «закрыть рот». А между тем в школе, особенно в начальной, которую никогда не выбирали, просто отдавали ребенка в ближайшую, не такими уж редкими методами воспитания были шлепки и побои. Вольфганг Гемлих из района Йоханнесталь в 1933 г. терпел их от учителя целый год, но вскоре придумал выход — одеть как можно больше нижнего белья, чтобы было не так больно. Перед летними каникулами он одел шесть пар трусиков. «Вечером моя мать получила почти инфаркт, когда при раздевании она увидела все шесть пар белья», — только тогда она спросила о причине столь необычного поведения, но никакой реакции не последовало [36] .
36
Gehmlich W. Ein Johannisthaler Lausbub als Statist beim Film. // Kiezgeschichten aus K"openick und Treptow. Berlin, Kunstfabrik K"openick, 200. S. 19.
Родители, беседующие со своими детьми-подростками на разные темы вплоть до политики, были немногим счастливым исключением. Что тут сказать о таком «больном» вопросе, откуда берутся дети… 10-летний Хорст Шеппленберг пришел весной 1934 г. взволнованным из школы и пересказал матери пошлые разговоры своих одноклассников. Мать вне себя вызвала срочно отца с работы, так как «случилось что-то страшное». Отец счел своей обязанностью откровенно поговорить с сыном и «просветить» его. В семье была еще младшая дочь. Хорст слушал внимательно и в конце воскликнул: «Ага, значит, вы с мамой сделали это дважды!» В 1940 г., когда Розмари было 14 лет, с ней решила поговорить мать, девочка отреагировала в духе времени: «Да, я представляла себе это совсем по-другому. Но тут даже сам Гитлер не сможет ничего изменить!» [37]
37
Landesarchiv Berlin. E Rep. 061–19. Nr. 16. Familiennachlass Schoepplenberg. Tageb"ucher der Familie Schoepplenberg. Bd. 8. 1929–35. S. 85–86.
Стало общим местом утверждение, что нацисты пытались не только вернуть женщину в семью, к мужу и детям, но и
38
Hitler A. Mein Kampf. M"unchen, 1925. Bd. I. S. 269–282 u.a. Rosenberg A. Der Mythos des XX. Jahrhunderts. M"unchen, 1930. Buch III. Kap. II: Der Staat und die Geschlechter. S. 482–522. Широко цитируется высказывание Гитлера «Задача женщины — это быть красивой и рожать детей». Всегда опускается однако следующее предложение: «Это вовсе не так грубо и несовременно, как это нам слышится». Цит. по: Schneider W. Frauen unterm Hakenkreuz. S.15.
Кроме этих общеизвестных «авторитетов» можно указать на книгу социолога Хорста Беккера «Семья», где возвеличивается германская крестьянская семья в духе теории «крови и почвы». Интересно, что автор негативно относится к бюргерской семье, упрекая ее в излишней замкнутости на мире частного, личного, и противопоставляет ей семью германского крестьянина, обладающего интуитивным пониманием своей высокой расовой миссии. Becker H. Die Familie. Berlin, 1935.
Это поверхностное клише в понимании как идеологии, так и практических шагов национал-социалистов нуждается в разъяснении и коррекции. Пытаясь обосновать изначальное биологическое неравенство полов, «естественный закон» разделения семейных ролей, нацизм все же никогда не отводил женщине роль лишь инкубатора и домработницы. Напротив, уход в мещанский мир чисто личных, семейных радостей не встречал у них одобрения, национал-социалистам нужна была сознательная жена и мать, убежденная сторонница режима, не жертва, а борец. Женщина должна была не внешне, а по внутреннему убеждению воспринять идейный мир своего мужа, отца и государства в целом как свой собственный, и не только обеспечивать главе семьи покой и уверенность дома, но рядом и вместе с ним, каждый в своей сфере, активно бороться за претворение в жизнь великих целей фюрера и его сторонников.
Претензии на обладание именно внутренним миром личности отражены в одной из речей рейхсфрауэнфюрерин [39] Гертруды Шольц-Клинк: «Женщина должна быть такой, чтобы она исполняла все, что от нее требуется, с удовольствием» [40] . И нацисты не скупились на громкие фразы в оценке этого нового сознательного призвания женщины, ее называли «факелом жизни», «носительницей расовой души», «великой матерью», «хранительницей жизненного потока» и т. д. Но даже смысл материнства в пропаганде в соответствии с требованиями времени постепенно все больше извращался и в период войны окончательно был приравнен к воинской, солдатской службе, а гибель сыновей, братьев и мужей на поле боя женщины должны были воспринимать как величественный апогей своего служения Германии и фюреру!
39
Официальный «титул» руководительницы нацистского женского движения, Женского бюро Германского трудового фронта и женского управления по труду.
40
Цит. по: Schneider W. Frauen unterm Hakenkreuz. S. 7.
Существовали и объективные исторические обстоятельства, облегчавшие формальную задачу национал-социалистов по ограничению присутствия и исключению женщин из сферы деловой и производственной активности и, соответственно, возврата ее в семью — прежде всего в целях борьбы с массовой безработицей рубежа 30-х гг. Первая мировая война и потери на поле боя, революция, длительный период послевоенной экономической нестабильности и небывалая глубина кризиса 1929–33 гг., — все эти потрясения тяжелым бременем легли на плечи женщин как в материальном плане, вынудив многих из них против воли взвалить на себя обязанности кормильца семьи, так и морально отягощали их существование, ведь именно женщины часто становились духовной опорой семьи, ободряли, поддерживали своих мужчин, потерявших работу, идею и в конечном счете смысл жизни.
В условиях нехватки мужчин брачного возраста профессиональная занятость незамужней женщины часто становилась вынужденным выбором, как-то гарантировавшим ее существование. Но даже замужние женщины из семей среднего сословия часто должны были постоянно или временно поддерживать материальное существование семьи, при этом для них вероятность найти подходящую «чистую работу» была гораздо меньше, чем для их товарок из пролетарских слоев, согласных на любой труд. При этом сохраняли в полной мере свою значимость статусные ценности в оценке положения женщины — замужество, дом, дети, семья.