Мы живем неправильно

Букша Ксения Сергеевна

Карта двора внизу знакома до последней черточки, облизана взглядом: островки травы, качели и бельевые веревки. Пепел рассыпается в воздухе, не долетая до земли.

За Ленкиной спиной, в квартире, начинает звонить телефон. Она на секунду оборачивается, но не покидает балкона.

Телефон умолкает и тут же вступает мобильник в кармане халата. Но это не Демин звонок.

– Зема? – говорит Ленка, прикладывая трубку к уху.

– Яв твоем районе, – говорит Землянин. – Хочу заехать, ты не против?

– О'кей, заезжай. Только, – спохватывается Ленка, –

купи там чего-нибудь, а то у меня жрать нечего.

Зема появляется через восемь минут. Ленка даже не успевает прибрать Демины запасные шмотки с кровати – приходится просто попихать их в шкаф.

– Привет, – говорит Землянин, наклоняясь, чтобы расшнуровать кроссовки. – Ты тут что, одна? А мама где?

– На даче, – говорит Ленка, волнуясь у стены.

– Смотри, чего я принес, – Землянин расстегивает рюкзак и достает бутылку красного вина. – И еще тут морепродукты.

– К морепродуктам лучше белое вино. И я вообще-то ужинала. Ты сам их съешь.

– Обязательно съем. Я когда в депрессии, у меня аппетит разыгрывается. Полотенце есть?

– Да бери любое.

Зема – врач. Точнее, массажист. Но по среднему образованию все равно врач. Или что-то вроде. Уж Зема-то точно не перепутает сердце с печенью.

И готовит быстро. Они едят вместе, почти молча. На улице медленно смеркается. Белые ночи еще не наступили.

Потом Ленка спрашивает:

– А че это ты в депрессии?

– Да папа совсем плохой уже, – сдержанно отвечает Зема.

Ленка вздыхает. С ситуацией она знакома. Она быстро собирает тарелки, моет их под струей холодной воды.

– А на работе как?

– Малыши, – говорит Зема. – Все как всегда. Рефлексы. Успокаивающий, расслабляющий. Развивающий и укрепляющий. И пальчиковые игры.

– Какие-какие? – переспрашивает Ленка.

– Давай руку, – говорит Зема. – Сожми кулачок.

Ленка сжимает кулак с длинными ногтями.

– Теперь расслабляй пальчики, – командует Зема. – Ты весною видел чудо? Как из маленькой из почки… появляются… листочки! – он трясет Ленкиными пальцами, как будто ветер подул на вербу. – Какие холодные ручки. У нас тоже воду отключили.

Ленка качает головой.

– Во всем районе.

– А я думал, мы в душике помоемся.

– Помоемся, – возражает Ленка. – У нас в ванной автономный нагреватель.

Поздней ночью Зема уходит. Он никогда не остается ночевать. Видимо, считает, что это слишком интимно (героиня Джулии Робертс в фильме «Красотка» никогда не целовала клиентов в губы).

Ленка тоже не спит, хотя завтра снова на работу, с самого ранья.

Не спит. Внизу, под балконом, редкие огоньки. Ленка заводит компьютер и снова выходит в аську.

Дема в онлайне.

Ленкино сердце подпрыгивает и колотится. Она вытирает вспотевшие руки и осторожно, несколько раз подумав, набирает первое сообщение.

Lenusia: Зай, ты где?

Dem: Ya s mobily – u druga

Lenusia: А я дома

Dem: Isvini menya. Ya byl silno-silno neprav. Ya teba oscen lu!

Dem: Blue

Lenusia:)))))

Dem:)))))))

Ленка

вытирает слезы. Слово «люблю» от любимого человека производит в ней волшебное действие. Ей снова кажется, что она видит себя. Ведь врут это все, что можно посмотреть на себя со стороны, увидеть ошибки, не наступать на грабли. Нельзя, конечно. А Ленка знает одно: мы снова вместе, мы не разминулись. И мы будем вместе. Пока.

Другая цивилизация

Все началось с того, что крысы слопали телефонную трубку в бухгалтерии. Хлынов уже несколько раз вытаскивал ее из корзины для бумаг: крысы играли с нею, пока не надоедало. Теперь же они обиделись, что директор Ваграмян разорил ихнее гнездо, которое находилось точнехонько под весами; весы стали делать неточные измерения, и Ваграмян решил зацементировать пол на три метра в глубину. По ходу дела разорил крысий дом. Писку было! А крысы-то, батюшки, такие страшные, да еще и разноцветные, каких не видывали никогда не только на Сенной, но даже в подвалах Большого Дома. Красные, рыжие, синие, розовые. И не спихнешь на то, что они где-то там повалялись, потому что цвета натуральные, шкурные. Местами жиже, местами ярче. Дамы, а их на фирме было пять, шутя просили мужиков наловить им «крысьев», чтобы они сшили себе шапки, юбочки и жилетки из невиданных цветов натурального меха.

Шутки шутками, а реактивы химические жрут. Всю солянку выпили и только жиреют на ней, падлы. Съели портрет президента. Двое, крыс и крыса, застряли в самой большой на предприятии бутыли, и вытащить их никто не мог: они злобно шипели, рычали и норовили цапнуть. По ночам остальные крысы носили им еду, и парочка так растолстела, что вдвоем в бутыли им стало тесно. Утром восстановить случившееся было нетрудно: крыс в одиночестве сидел поперек бутыли и сыто отрыгивал.

Тогда Хлынов, у которого касса, пришел к директору Ваграмяну да и говорит.

– Вазген Фосгеныч, – говорит, – пора кончать с беспределом. Кто тут вообще хозяин: мы или крысы?

– Трудно сказать, – раздумчиво молвил директор. – Видишь ли, у нас здесь только работа. А у них здесь дом. На улице минус двадцать, им же трудно. Надо их пожалеть. Меня грызет чувство вины перед ними: ведь это я разорил их дом.

– Не буду я крыс жалеть! – взвизгнул Хлынов. – Они сволочи. Их место…

– Знаете что, – вступил Жохов, наемный менеджер, – надо просто против них что-нибудь придумать. Устроить им какую-нибудь подляну.

Это мнение, хоть и не оригинальное, но глубоко верное, директору тем не менее не понравилось.

– Совести у тебя нет, – сказал он. – Подляну устроить каждый может. Это же просто другая цивилизация. А ты к ним подходишь со своими человеческими мерками. Вызнай сначала социальные отношения ихние, государственное устройство.

– Да что нам больше заниматься нечем? – сказал Жохов.

– Ты мне противоречить будешь?! – взвизгнул директор, и Хлынова с Жоховым из кабинета в момент вымело.