Мы
Шрифт:
— Вообще-то, если ты помнишь, я хотел поехать на Ибицу.
— Ты туда не поедешь.
— Ладно, тогда скажи, сколько все это стоит. Так сколько?
— Не имеет значения.
— Видимо, имеет, раз ты все время об этом заговариваешь. Назови мне сумму, раздели ее на три, я буду тебе должен.
— Все равно, сколько бы ни стоило… Я просто хотел, чтобы мы провели какое-то время одной семьей.
— Увидимся завтра. Боже, па!
— Алби!
— Я увижу тебя утром.
— Отлично. Ладно. Увидимся утром. Никаких валяний в постели. Ровно в восемь тридцать, иначе нам придется стоять в очереди.
— Обещаю
— Спокойной ночи, Алби.
— Au revoir. `A bient^ot. И еще одно, па…
— Что?
— Мне понадобится немного денег.
36. Путеводитель
Ресторан, в котором мы когда-то вкушали знаменитого цыпленка, был закрыт по случаю ежегодного исхода парижан в жилища на берегах Луары, в Любероне, Миди-Пиренеях. Я всегда невольно восхищался дерзостью этой массовой эвакуации, немного похожей на ситуацию, когда хозяева приглашают гостей на ужин, а потом оказывается, между прочим, что у них другие планы. Вместо того ресторана мы отправились в местное бистро, настолько парижское, что напоминало декорации из ситкома; винные бутылки, едва различимые под каскадами свечного воска, записи Пиаф, ни дюйма стены без плаката, рекламирующего сигареты «Голуаз» или воду «Перрье».
— Pour moi, je voudrais p^at'e et puis l’onglet et aussi l’'epinard. Et ma femme voudrait le salade et le morue, s’il vous pla^it.
— Говядину и треску для мадам. Конечно, сэр. — Официант ушел.
— Когда я говорю по-французски, почему мне все отвечают по-английски?
— Думаю, они подозревают, что ты не француз.
— Но откуда они знают?
— Для меня это загадка, — рассмеялась она.
— Если бы во время войны меня забросили за вражескую линию, как скоро я был бы разоблачен?
— Подозреваю, что еще до того, как раскрылся парашют.
— Тогда как ты…
— Я бы колесила по всей стране, незамеченная, взрывая мосты.
— И соблазняя молодых механиков с завода «Ситроен».
Она покачала головой:
— У тебя искаженное представление о моем прошлом. Все было не так. Не совсем так. А даже если и было, то не слишком весело. В то время я не была счастливой.
— Так когда же ты стала счастливой?
— Дуглас, — сказала она, беря мою руку кончиками пальцев, — не допытывайся.
К счастью, мы достигли теперь того возраста, когда нет необходимости постоянно поддерживать разговор. В перерыве между блюдами Конни читала свой роман, а я сверялся с путеводителем, проверяя часы работы Лувра и предлагая разные рестораны для завтрашнего обеда и ужина.
— Мы могли бы просто погулять и найти где поесть, — сказала она. — Давай не придерживаться расписания. — Конни не одобряла путеводителей, всегда их не любила. — Почему ты хочешь приобрести чей-то чужой опыт? Зачем примыкать к толпе?
Она была права в том, что вокруг нас звучала сплошная английская и американская речь, а персонал, видимо, давал нам то, что мы ожидали.
Но еда, когда ее принесли, оказалась превосходная, с большим количеством соли и сливочного масла, что делает ресторанную еду такой вкусной; мы выпили немного больше вина, чем следовало, и достаточно коньяка, чтобы я забыл на время о желании
Чужая сексуальная жизнь — все равно что чужой отпуск: ты радуешься, что кто-то хорошо провел время, но тебя-то там не было, и тебе вовсе не хочется смотреть их фотографии. В нашем возрасте излишние подробности утомляют, а в том, что касается секса, возникает и проблема выбора слов. Научная лексика при всей своей медицинской точности на самом деле не передает головокружительной напряженности и т. д. и т. п., и мне бы хотелось избежать сравнений или метафор — долина, орхидея, сад, все в таком же духе. Разумеется, я также не намерен использовать весь набор бранных слов. Поэтому не буду вдаваться в детали, только скажу, что все получилось очень хорошо для обеих сторон и закончилось ярким чувством самодовольства, как будто мы убедились, что все еще способны сделать кувырок вперед. После мы лежали, переплетя конечности.
«Переплетя конечности». Откуда я это взял? Возможно, из какого-то романа, подсунутого женой. «Они уснули, переплетя конечности».
— Как молодожены, — сказала Конни совсем рядом с моим лицом и рассмеялась, как это умела делать только она, так что смеялись даже глаза с лучиками морщинок, а на меня вдруг накатила невыразимая печаль.
— Нам ведь всегда было хорошо, правда?
— Что ты имеешь в виду?
— Эту… сторону наших отношений.
— Правда. Ты сам знаешь. А что?
— Мне сейчас пришло в голову, что однажды ночью мы сделаем это в последний раз, только и всего.
— О Дуглас, — она расхохоталась, уткнувшись лицом в подушку, — ну вот, ты опять все испортил.
— Меня сейчас осенило.
— Дуглас, с каждым когда-нибудь это случается.
— Знаю, но с нами это произойдет несколько скорее, чем ожидалось.
Она поцеловала меня, скользнув рукой за шею знакомым жестом.
— Можешь не беспокоиться. Я вполне уверена, что это не был последний раз.
— Ну хоть что-то.
— Я предупрежу, когда будет последний раз. Прозвоню в колокол. Надену саван, и мы сыграем похоронный марш. — (Мы поцеловались.) — Даю слово: когда будет последний раз, ты узнаешь.
37. Первый раз
Когда мы впервые занялись любовью, это было совсем другое дело. Я снова опущу подробности, но если бы мне пришлось обойтись одним словом, то я выбрал бы «потрясающе», и хотя Конни, безусловно, подобрала бы слово получше, мне хочется думать, что она бы со мной согласилась. Что, наверное, удивит других. Не хочу хвастаться, но я всегда отличался в лучшую сторону в этом отношении, чем можно подумать. Во-первых, я пылкая натура, а в то время я много играл в бадминтон, поэтому был в довольно приличной форме. Кроме того, важно помнить, что Конни все еще находилась под воздействием определенных искусственных стимуляторов, и я готов признать, что это тоже был немаловажный фактор. Между нами пробежала искра, если угодно. Однажды я заметил, что Конни не отвела бы меня к себе домой, будь она трезвой. Вместо того чтобы отрицать, она рассмеялась.