Мяч круглый, поле скользкое
Шрифт:
Про себя же Юрий точно понял: в основе, а не в дубле, ему весь матч пока точно не простоять. Сдохнет.
Интермеццо двадцать четвёртое
На предприятии, где сейчас тружусь, очередное закручивание гаек. Запретили домино, говорят — игра относится к азартным (можно играть на деньги). Вот нахрена они это сказали? Второй день хожу, придумываю правила игры в домино на деньги, вместо того, чтобы нормально работать.
Шанойло Опанас Олегович высыпал доминошки из коробочки, перевернул пару рубашками вверх и начал интенсивно размешивать. Злость вымещал
— Ни, вот кажи, Карл Иванович, чого они не могут весь матч за здравие? Прямо сердце в последние три минуты биться перестало. Какой-то расстрел был, а не игра. Повезло в очередной раз. Так це с последней в группе командой, которую тбилисское «Динамо» обдирает, шо ни рик. А через три дня с цей «Динамой» играть как раз. Под орех воны нас разобьють.
Кальтенбруннер взял свои доминошки и посмотрел на играющего с ним в паре Готлиба Рейнгольдовича Миллера, Тот кивнул головой, показывая, что 1–1 у него, и первый ход за немецкой командой.
— Да, мой отец говоррил, что вся сила мюнхенской «Баваррии» — в атлетизме. Наши не рразвиты физически. Вы бы видели мюнхенских футболистов, когда они выходили на поле — сплошные бугрры мышц! В трридцать вторром, я пацаном ещё был, «Баваррия» перрвый рраз чемпионом Геррмании стала. И вот они уже тогда как заведённые бегали всю игрру, а у наших сегодня, черрез соррок лет, не мускулы, а кисель. Где им выстоять прротив высоких и техничных грузин. И ррост тут имеет значение! В «Кайррате» все низкие, прроигррывают головой и у своих воррот, и у чужих.
— А Трофимка Арисагин тоже ведь невысокий — а как забивал, когда играл, — защитил «Кайрат» Алим Байшалов.
— Согласен с технологом, — грохая первой доминошкой по столу, улыбнулся заместитель директора Мебельной фабрики. Он вырвался наконец из пионерского лагеря. Котельную откопали — на счастье, прочные стены спасли оборудование. Придётся всё отмыть от грязи и перебрать, но хоть не с нуля начинать. Строительство нового клуба запустили, здание административного корпуса воздвигается прямо на глазах. Добыл Первый секретарь товарищ Тишков оцилиндрованное бревно, теперь огромный сказочный терем строят вместо бетонной коробки, сложившейся, как карточный домик, под ударами стихии.
— Я и не споррю! Есть настоящие волшебники мяча. Но прредставьте себе, что тот же Аррисагин будет, скажем, метрр восемьдесят пять, и весом под сотню кило. Он выигррает любой веррховой мяч! Защитники будут от него отскакивать как от стенки, — Карл Иванович поднялся на все свои два без чего-то и боднул воздух, изображая, как огромный Трофимка будет играть головой.
Впечатляло. Все представили целую команду двухметровых гигантов и ползающих где-то по пояс им пахтакоровцев.
— Не. Вон Пеле — тоже не гигант. И Трофимка, и Гарринча — да все великие невысокого роста, — не согласился молодой технолог.
— А Стрельцов, а Франц Беккенбауэр? Вот они-то высокие, — не сдавался Карл Иванович. — Готлиб Рейнгольдович, вы что думаете?
Миллер, в противоположность своему земляку… Нет, земляки —
Так вот, Миллер, в отличие от тоже-немца, был маленький вёрткий толстячок с большущей лысиной и остатками чёрных как дёготь волос. Ну ни каким боком на белокурую бестию не походил. А, нет! Всё же есть в нём нордическая черта: любил сосиски.
— Да, для некоторых позиций в футболе — вратарь, центральный защитник, центральный нападающий — рост может иметь важное значение. Важное, но не решающее. Футбол — это такой вид спорта, где требуется гармоничное развитие и сочетание множества качеств. Сила, скорость, ловкость, координация, выносливость… Ко всему высокие требования. Одного роста для хорошей игры недостаточно. Это преимущество легко нивелировать серьёзными пробелами в чем-то другом. Мастерство, тактика, скорость…
— Во! Бачишь, Карл Иванович, шо грамотна людина гутарит? Хармоничный!!! — завскладом со всей дури припечатал тройки-дубль, закрывая одну из веток растущей кракозябры.
— Думаю, что через три дня высокие грузинские футболисты из Тбилиси ваши доводы, уважаемый Опанас Олегович, опровергнут.
— Та я й спорить не стану, це буде матч смерти.
— Карл Иванович, а я слышал, что вы были на том «Матче Смерти». Правда? — Алим Байшалов постукал по столу, показывая, что ходить ему нечем. Поторопился Олегович, тройки закрывая. Не подумал о партнёре.
Кальтенбруннер примостил свою доминошку, положил костяшки на стол, оглядел соратников и, понизив голос до шёпота, сказал:
— Наверрное, нельзя говорить, но и в книге, и в фильме — неправда.
— Как это? — аж привстал Алимка.
— Я ведь в партию вступил… Мне, наверрное, нельзя говорить, такое…
— Не, не, Карл Иванович, я сам почти коммунист! Правда — она важней. Если соврали режиссёры и писатели…
— Лев Кассиль, — мотнул головой по-овечкински Кальтенбруннер.
— Да хоть Пушкин. В чём неправда? Не было подвига? — чуть не плакал технолог. Ориентиры жизненные рушились.
— Подвига? Был подвиг! Только не так, как показано в фильме.
— Не тяни, говори уже, — стукнул доминошками Миллер.
— Матчей было около десяти — я не на всех был. Я ведь как раз работал на том аэродроме, там подземное хранилище делали для горючего. Видел пять встреч, в том числе и с этими якобы зенитчиками.
— Так а с кем ещё играли? — все уставились на «разоблачителя».
— В Киеве стояли венгерские части и румынские. Вот в основном с венграми и играли, да ещё я был на одной встрече с румынами — тогда русские выиграли, 8:1.