Мясник
Шрифт:
Первым побуждением Наташи было бросить трубку, но потом она подумала о «Сердолике», о домике в поселке, о матери, о Славе и о том, сколько еще времени осталось до холодов и… согласилась. Слава с большой неохотой отвез ее к мысу Ай-Тодор и, поскольку Людмила Тимофеевна настояла, чтобы на ужине присутствовала только Наташа, упрямо прождал ее в машине до глубокой ночи.
Одноклассники Ковальчука за ужином с нескрываемым удивлением, а многие — и с насмешкой поглядывали на его невзрачно одетую, худую, с горящими странным огнем глазами родственницу. «Откуда он ее выкопал, я ее раньше не видела» — шептали друг другу женщины над бокалами с шампанским и «Мускателем» и порциями креветок под молочным соусом. — «Посмотри, какое платье! А ногти?! — господи,
Когда она сказала о своем выборе Людмиле Тимофеевне, та удивилась. Как оказалось, она думала совсем о других людях, в частности, о сыне одного из гостей, пристрастившемся к наркотикам и уже выглядевшем на редкость плохо, но Наташа пояснила, что с этой наркотической зависимостью поделать ничего не может.
— Ладно, дело хозяйское, — Людмила Тимофеевна недоуменно взмахнула ланкомовскими ресницами. — Я договорюсь, и мы с вами созвонимся завтра.
Когда она отошла, к Наташе тут же подошел Борька, и она внутренне сжалась, вспомнив их последнюю встречу. Но Борька на этот раз не стал бушевать, более того, он, к ее изумлению, смущенно извинился за свое поведение и сообщил, что только теперь понял, как она ему помогла, и поблагодарил ее, судя по всему, от души. Но несмотря на это от разговора у Наташи осталось странно неприятное впечатление — Борька показался ей каким-то… неправильным, каким-то слишком уж манерным. Это сразу бросалось в глаза. Раньше она этого не замечала.
Хотя, может просто не обратила внимания?
Не придав этому особого значения, Наташа на следующий же день взялась за работу. Забавным было то, что на этот раз никто из натур даже не догадывался, зачем их привели в маленький домик в окрестностях пансионата — для каждого родственники придумали свои отговорки. За толстячка заплатил его бывший одноклассник и нынешний партнер по бизнесу, за свирепую девушку — оба родителя, а за нарциссическую даму — ее муж. Деньги привезла Людмила Тимофеевна спустя три дня после окончания последней картины, сообщив, что результаты просто великолепны и все родственники «исцеленных» очень довольны, а сами «исцеленные» совершенно не могут взять в толк, что с ними случилось. После ее отъезда Наташа спрятала деньги, хмуро подумав, что за этот месяц заработала, верно, больше, чем за всю жизнь.
Слава, в этот день ездивший в город по каким-то своим делам, вернулся заполночь, и Наташа, рассказав ему о посещении клиентки, предложила завтра съездить куда-нибудь прокатиться, немного отдохнуть. Но Слава, вместо того чтобы, как она рассчитывала, с радостью согласиться, устало посмотрел на нее и, закуривая, мотнул головой.
— Я завтра уезжаю.
— Куда? Опять в город?
— В Красноярск.
— Как? — тихо и растерянно спросила она и зябко поежилась, хотя воздух был очень теплым. — Уже?
— А ты вообще, лапа, из реальности выбыла, я смотрю, — заметил Слава и щелчком смахнул со стола какое-то многоногое существо. — Уже ничего не видишь, кроме своих… натур, — последнее слово он словно выплюнул вместе с облачком дыма, которое повисло в неподвижном воздухе слабоосвещенной кухни. — Тебе хоть известно, сколько мы здесь? Какое число сегодня? А сколько картин накопилось, ты знаешь? Двенадцать! И этот сарай — не лучшее для них место, как и твоя квартира для
— Бесполезно, — подтвердила Наташа слегка дрожащим голосом. Побледнев, она пристально следила за двумя ночными бабочками, которые кружились вокруг лампы. В распахнутые настежь окна лезла густая октябрьская тьма, со стороны одного из домов отдыха долетала музыка, и где-то поблизости звенел целый рой цикад. Пахло морем и нагревшейся за день землей. — Не в этот раз… да и мама… Это ты привык мотаться туда-сюда, а для меня даже то, что я отъехала от города на несколько десятков километров, уже кажется путешествием в другую Вселенную. Я понимаю — ты боишься оставить меня одну.
Слава потянулся и затушил сигарету, потом взглянул в окно и поднялся.
— Хорошая погодка сегодня, — сказал он. — Хочешь погулять? Охота искупнуться перед отъездом.
Прихватив по полотенцу, они заперли дом, прошли через спящий поселок и спустились к морю, но с общего молчаливого согласия направились не к пляжу пансионата, а в сторону скал, к небольшой галечной отмели. Наташа шла босиком, иногда подпрыгивая то на острых камнях, то на колючих сухих веточках, и думала о том, что рано или поздно отсюда придется уехать. Но уезжать ей не хотелось отчаянно. Ей нравилось здесь — нравился ландшафт, нравились люди, которые здесь жили, нравились петушиные крики в самое неожиданное время, запах моря и сосновой смолы, шелест чистых и прохладных волн, в которых можно плескаться без риска постоянно с кем-нибудь столкнуться, нравилась тишина и нравилась возможность ходить босиком. Вздумай она походить босиком в городе, тут же набрала бы полные пятки стекол.
Море было прохладным, даже скорее холодным, успев растерять всю дневную теплоту, и с размаху бросившись в воду, Наташа взвизгнула, окунулась с головой, вынырнула и поплыла прямо вперед, на бледно-желтую полную луну, и вода плескалась вокруг, словно жидкое серебро. Проплыв метров десять, она перевернулась на спину, разглядывая крупные, низкие, чистые звезды.
— Хорошо, правда? — негромко произнес Слава рядом, и сквозь пелену отрешенного умиротворения Наташа почувствовала прикосновение его плеча. — Разве сейчас скажешь, что на дворе двадцать первый век? Смотри, дворцы, звезды, скалы, тишина — никакой современности — сказка! Я почти готов поверить, что где-то здесь, в глубине, живут какие-нибудь удивительные существа — какие-нибудь нереиды, Тритоны… кто там еще… хотелось бы поверить.
— Странно, Слава, ты вроде взрослый человек, такой весь рациональный и реалистичный, а вдруг рассуждаешь о сказках, — пробормотала Наташа, согнула ноги и ушла под воду. Перекувыркнувшись в рое серебряных искр, она вынырнула и воскликнула: — Господи, до чего же здорово! Знаешь, в детстве я мечтала жить в море, провести в нем всю жизнь. Каждый раз, когда меня приводили на пляж, я уплывала очень далеко и ни за что не выходила сама. Мать из сил выбивалась, гоняясь за мной, чтобы вернуть на берег.
— А сейчас? — спросил Слава небрежно, и ей показалось, что он даже не слышал сказанного. Наташа быстро глянула на него, усмехнулась и вдруг, бросив тело вперед резким гребком, быстро поплыла прочь, туда, где море сливалось с бархатистым небом.
Она не плавала уже давно, но тело слушалось так же, как и раньше, вода послушно расступалась перед рассекающими ее ладонями и странно — сейчас рука совсем не болела. Вода уже не казалась ей холодной — она была мягкой и освежающей, и из-под пальцев летели крошечные фосфоресцирующие искры. Наташа плыла быстро и уверенно, и ей чудилось, что луна становится все ближе и ближе, и скоро она сможет протянуть руку и дотронуться до ее ледяной бледно-желтой поверхности. Но тут кто-то схватил ее за щиколотку и дернул назад, отчего Наташа окунулась с головой. Отплевываясь, она повернулась и звонко шлепнула Славу по плечу.