Мясник
Шрифт:
— На его совести уже не один труп.
Никите стало страшно.
— Какие трупы? — спросил он.
— Молодых девушек, — ответил Семен. — Совсем девочек.
— А почему же вы не арестовали его сразу же? — выкрикнул Никита.
Семен снова помолчал, а. потом, всем телом повернувшись к Котову, мягко ответил:
— Потому что мы не получали такого приказа, Никита.
И. Крутов
Котов с силой потянул себя за волосы.
— Черт знает что, — только и смог проговорить
На некоторое время в салоне воцарилась тишина. Звук мотора вдруг показался
Никите невыносимым, и он нарушил молчание.
. — И где же теперь моя дочь? — спросил он снова.
— Мы едем туда, Никита, — обнял его за плечо Семен.
Котов взглянул на Акимова. Старый друг молчал, уставившись в одну точку.
Две девчонки, и обе в полной отключке. Это знак, решил Хлынов. Действительно, что это я так скучно провожу время?
У меня на руках материал, которому позавидовал бы любой маркиз де Сад, и было бы глупо лишать себя такого удовольствия.
Он легко подхватил бесчувственную Веронику на руки и понес ее к зданию. Здесь, у входа в дом, Чума очнулась и первое, что сделала, — зубами вцепилась ему в руку. Он непроизвольно вскрикнул и чуть не разжал свои руки. Но в следующую минуту одними пальцами обхватил шею Вероники и приподнял ее как пушинку. Она пыталась бить его руками, здоровой ногой, но не доставала — держа ее на вытянутой руке, он забавлялся, наблюдая, как девчонка пытается достать его, тщетно стараясь дотянуться до его тела.
— Отлично, отлично, — насмешливо к приговаривал он при этом. — Просто мо- 5 лодец. Какие классные экземпляры я при- ^ обрел, любо-дорого посмотреть. И каждая ^ хороша по-своему. Очень, очень приятно.
— Сука! — хрипела Чума. — Тварь паскудная, сволочь, я все равно убью тебя, все равно, гад, я тебе кишки вырву!
Он хохотал, как ребенок.
— Здорово, просто здорово! — восторгался он. — Как там в кино про Буратино Карабас-Барабас говорил? «Это просто праздник какой-то!»
И, довольный, он подхватил свою добычу крепче и понес в дом.
Когда с Вероникой на руках он вошел в комнату пыток, Татьяна уже очнулась. Она со страхом смотрела, как он вносит Чуму, как приковывает ее самыми настоящими цепями к столбу, как чуть ли не подпрыгивает от охватившего его возбуждения.
Закончив приковывать Веронику, Хлынов отошел, встал между обеими девочками и весело посмотрел на дело рук своих.
— Ну те-с, девочки, — потер он возбужденно ладони. — Начнем, благословясь?
Он подошел к Тане, нагнулся и чуть сдвинул кресло, на котором она сидела. Оно оказалось на колесиках, и он покатил его к столбу, у которого метала молнии Вероника.
— Сволочь, —
У Тани от испуга язык отнялся. Она молчала, стараясь не разозлить Хлынова.
Хлынов подкатил кресло вплотную к столбу.
— Конечно, сволочь, — приговаривал он при этом. — Конечно, сволочь, кто же еще?
— Я тебе глаза все выцарапаю, — обещала ему Чума, вне себя от ярости.
— Да? — оценивающе смотрел на нее Хлынов. — Ну что ж… Пора прекращать всю эту мутотень и начинать настоящее дело.
Он посмотрел на Таню и подмигнул ей:
— Верно, девушка?
Улыбаясь постыдной подобострастной улыбкой, Таня кивнула ему, не в силах отвести от него взгляда — так кролики смотрят в пасть удаву.
— Вот и хорошо, — похвалил ее Хлынов. — Молодец, девочка. Ты мне нравишься.
Он взял со стола длинный нож, больше похожий на огромное шило, и подал его Тане, предварительно развязав ей одну руку.
— Держи, — поощрительно улыбался он девочке. — Возьми этот нож и засади его этой дурехе в живот.
— А-а-а… — в горле Татьяны стоял комок, и ей никак не удавалось его проглотить.
— Ну? — настаивал Хлынов. — Что же ты?
Таня покачала головой.
— Я… не могу, — выдавила она с трудом.
— Не можешь?! — удивился Хлынов. — Но это же так просто!
Он приставил нож к животу Вероники и слегка надавил. Два крика слились воедино: Вероники — от боли, унижения и ненависти и Татьяны — от страха и отчаяния.
— Видишь? — ноздри Хлынова трепетали. — Видишь, как это просто?
— Не надо, — заплакала Таня, — умоляю вас, не надо, пожалуйста, прошу вас!
— Заткнись! — закричала на нее Чума. — Ты что, не видишь — он только и ждет, чтоб мы плакали?! Заткнись, Танюха, не плачь, это же сволочь, понимаешь, сволочь, как тот, о котором я тебе рассказывала, помнишь? Что хочешь, что хочешь делай, только не плачь, не умоляй, не унижайся, а то еще хуже будет, эта сука только и ждет, чтоб мы плакали! Не дождешься, блядина! Понял меня?! Не дождешься?!
Некоторое время Хлынов молчал, с восхищением глядя на Веронику.
— Ишь, раскраснелась, — почти нежно проговорил он. — Волнуется-то как, а? Нет, хорошая моя, ножичек нам здесь не понадобится. Ты, чего доброго, сама нырнешь под него, когда смерти захочешь, а что, с тебя станется, отчаянная ты головушка, ох и отчаянная. Нет, ножичек мы уберем. От греха, так сказать.
Он протянул Тане плоскогубцы.
— Держи. И запомни одно: все, что я тебе приказываю, ты должна исполнять незамедлительно и точно. Что отказываешься делать с ней — делаю с тобой. Поняла?