Мясо
Шрифт:
Шанти видел, как вытягивалось от удивления лицо каждого скотника, по мере того как численность Избранных возрастала. Стадо существ с бледной кожей потянулось к боевым отрядам, а те стали пятиться к воротам. Ни в одном лице Избранного не было даже намека на злой умысел, но точно так же в нем не было ни страха, ни покорности. Вздернув подбородок и смело встречая взгляды окружающих, Избранные шли вперед.
И тут в толпе скотников завязались потасовки. Поначалу Шанти решил, что рабочие дерутся друг с другом. Но вот из толпы вывели уцелевших сторонников Коллинза и самого пророка Джона;
Торранс и Бруно вышли вперед. Торранс показал пальцем в сторону скотобойни.
Прямо на него.
— Это все твои проделки, Шанти. Я наблюдал за тобой, мой друг. Ты ведь умеешь говорить на их языке, не так ли? Ты можешь ими управлять.
Он как будто оказался в лучах прожектора. И теперь все должны были услышать его ответ.
— Все шло к этому вот уже много лет. Если бы не я, это сделал бы кто-то другой.
— Вздор. Ты и Коллинз — двое сумасшедших. Если бы не вы, все было бы замечательно в этом городе. Когда мы избавимся от вас, жизнь вернется в прежнее русло.
Торранс кивнул двум своим подчиненным. Те отошли от Коллинза, и Торранс ударил его по ногам железным ломом. Коллинз упал на колени в грязь. Торранс толкнул его ногой, заваливая на бок.
— Держите его! — приказал он, достал из рукава разделочный нож с тонким лезвием и поднял его вверх. — Они все умрут, Шанти. Если только ты не отправишь стада обратно в поля, где они должны находиться.
Коллинз отыскал взглядом Шанти, закрыл глаза и покачал головой, почти при этом не шелохнувшись. Это мог увидеть только Шанти. Взгляд Коллинза был спокойным, когда он снова открыл глаза, но почему-то в нем горела радость. Шанти видел этот свет.
— Посмотри на численность Избранных, Торранс, — сказал Шанти. — Может, кто-то из них и погибнет от твоего оружия, но победа останется за ними.
— Ты меня совсем не слушаешь, Шанти. Сейчас я объясню тебе по-другому.
Торранс опустился на колени за спиной Коллинза и придавил его голову ногой, открыв шею. Шанти впервые заметил бледный шрам, который тянулся вниз от адамова яблока Коллинза до впадинки под ключицей; эта отметина могла появиться только вследствие неполной ритуальной процедуры. Но сейчас у него не было времени над этим подумать. Торранс приставил нож к гладкой коже шеи Коллинза и начал кромсать ее, как будто Коллинз был уже мертв.
Шанти увидел глаза друга, широко раскрытые от шока и ужаса. Торранс не останавливался. Он уже прорезал артерии и вены, его нож проник в трахею. Фонтан крови заливал руки Торранса и лицо Коллинза. Земля пропитывалась кровью. Коллинз пытался подавить в себе инстинкт самосохранения, но ему это не удавалось. Он начал сопротивляться, зная, что лезвие уже приближается к шейным позвонкам. Внезапно его тело замерло, когда нож Торранса проник между четвертым и пятым позвонком. Торранс не останавливался, пока не отделил голову. Поскольку волос, за которые ее можно было бы приподнять, не было, он всунул пальцы в рот Коллинза и поднял голову на всеобщее обозрение.
— Теперь ты видишь, Шанти? Теперь понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать? Все кончено. Ты отсылаешь Избранных обратно на поля. Тогда, может быть, ну, предположим, мы позволим
Шанти плакал, его тошнило, хотя он столько лет проработал на бойне. Он не мог позволить Торрансу убить остальных таким же зверским способом. Он видел лица сторонников Коллинза, серовато-бледные в ожидании такого конца. Но точно так же он не мог позволить Избранным, которые зашли так далеко, снова вернуться в положение униженных жертв.
Он должен был впустить стада на завод. Время пришло.
Он поднес руки к стене скотобойни, готовый отдать приказ и послать Избранных на бой против скотников и бойцов Магнуса. Он был уверен, что Торранс воспримет его сигнал как согласие отправить стада обратно в поля.
Его пальцы так и не коснулись стены, а в горле застрял первый вздох.
У него опустились руки.
Сквозь толпу протискивался Бруно.
Он волочил за волосы дочерей Шанти. И ухмылялся.
— Посмотри, кого я нашел, — крикнул он Торрансу.
Тот был в восторге.
— Отлично, — сказал он, оглядывая девочек. — Кажется, они немножко прибавили в весе, не так ли, Шанти? Должно быть, это все из-за мяса, которое они стали получать в последнее время. Здоровые маленькие девочки, да? — Торранс ущипнул Гему за розовую щечку, влажную от слез. — Ваша мама тоже любила мясо, правда? — Он оглянулся, посмотрев на Избранных. Те стояли, переминаясь с ноги на ногу. Торрансу были знакомы эти признаки нетерпения. Обычно он наблюдал их в предубойных загонах, когда Избранные хотели как можно скорее принять смерть. — Лучше тебе поторопиться и отдать приказ, Шанти. Или мне придется выбирать, с какой девочки начать. Хотя это будет нетрудно, учитывая, что они одинаковые, не так ли?
Шанти утратил способность соображать. Теперь он думал только о спасении девочек. У человека не было выбора в такой ситуации. Он поднес к стене дрожащие пальцы. Во дворе наступила тишина; стада перестали подавать друг другу сигналы, ожидая, пока стороны ведут переговоры. Глаза всех Избранных были устремлены на Шанти. Он это знал, как знал и то, чего они ждут. Чего они ждали на протяжении жизней многих поколений. Простой свободы жить, как живут люди, как они жили раньше, до того как «Велфэр» провозгласил создание мира, хотя на самом деле, как втайне считали Шанти и многие другие, было все наоборот: из-за какого-то катаклизма прекратила существование более крупная цивилизация, и остался лишь крохотный островок, ныне известный как город Эбирн.
Первые стуки пальцев Шанти утонули в топоте сотен бегущих ног и рокоте жаждущей крови толпы. Эти звуки быстро приближались и становились все громче. Скотники и бойцы в черных одеждах повернулись к воротам и дороге. Они увидели последний отряд проповедников, следом за которым бежала толпа горожан. Тысячи горожан. Самые быстрые были впереди, но колонна растянулась до самого горизонта.
Проповедники, включая Великого епископа, выбились из сил, подгоняемые толпой. Достигнув заводских ворот, некоторые из них даже испытали облегчение. Но сразу сникли, стоило им увидеть заполненный вооруженными рабочими двор.