Мятеж на «Эльсиноре»
Шрифт:
– Ну-ка, Дэвис, подсоби! – крикнул ему Мерфи.
Маргарэт тихонько засмеялась, с интересом ожидая, чем это кончится.
Морской законовед с изумлением взглянул на Мерфи и ответил:
– Мне кажется, это не мое дело.
Мерфи мигнул Сендри Байерсу, чтобы тот занял его место, выпрямился, подошел к Дэвису и спокойно сказал:
– А мне кажется, что твое.
И только. С минуту ни тот ни другой не говорили. Дэвис, по-видимому, обдумывал вопрос с юридической точки зрения. Люди у шпиля стояли тяжело дыша и с любопытством смотрели на них – все, кроме Бомбини, который незаметно улизнул и теперь стоял возле Мерфи.
При создавшихся условиях
– Я буду следить за работой, – сказал он.
– Нет, ты будешь ковылять по кругу у одной из вымбовок note 28 , – сказал Мерфи.
Морской законовед не сделал промаха. Он хорошо знал, что ему приходится выбирать между жизнью и смертью: он подошел к шпилю и занял место.
Пока шла работа, и люди ходили гуськом по маленькому кругу, мы с Маргарэт бессовестно громко смеялись, испытывая большое удовлетворение. И все наши люди выстроились вдоль края кормы, чтобы взглянуть на интересное зрелище – на Чарльза Дэвиса за работой.
Note28
Вымбовка – деревянный длинный брусок, служащий для вращения шпиля (вертикального ворота).
Должно быть, Нози Мерфи был тоже доволен, потому что, продолжая свое дело, он не спускал критического взгляда с Дэвиса.
– Побольше перцу, Дэвис! – вдруг грубо скомандовал он. И Дэвис, вздрогнув, заметно приналег на работу.
Это было уж слишком для наших молодцов – и желтокожих и белых, – все они захлопали в ладоши, хохоча. Я ничего не мог с ними поделать. Ведь это был праздник, день нашего торжества, и наши верные слуги заслуживали награды в виде невинного развлечения. Поэтому я им спустил нарушение дисциплины и этикета юта, и мы с Маргарэт отошли подальше в глубь кормы.
У штурвала стоял один из наших гостей с Горна. Я велел ему держать курс на восток, на Вальпарайзо, и послал буфетчика вниз за едой для мятежников.
– А когда нам выдадут следующую порцию, сэр? – спросил Нози Мерфи, когда буфетчик передал ему припасы.
– В полдень, – ответил я. – И пока вы и вся ваша братия будете вести себя прилично, вам будут давать еду три раза в день. Порядок ваших смен можете устанавливать по своему усмотрению. Но судовая работа должна быть сделана, и сделана хорошо. И как только вы начнете отлынивать от работы, выдача пищи прекратится. Я кончил. Можете теперь отправляться на бак.
– Еще одно слово, сэр, – сказал он поспешно. – Берту Райну совсем плохо. Он ничего не видит, сэр. Лицо у него страшно изуродовано, и как бы он не остался без глаз. И спать не может, все стонет.
Хлопотливый выдался день. Я выбрал из нашей аптечки все, какие там были, средства от ожогов, и, узнав, что Мерфи умеет обращаться со шприцем для подкожного впрыскивания, дал ему шприц.
Потом я долго работал с секстантом и, кажется, правильно произвел наблюдения и определил положение солнца в полдень. Впрочем, определять широту сравнительно легко, долгота дается труднее. Я читаю, изучая это искусство.
Всю вторую половину дня легкий северный ветер гнал «Эльсинору» со скоростью пяти узлов в час. Теперь мы шли на восток, туда, где была земля, где были человеческие жилища, где были закон и порядок, какой всегда устанавливают люди, когда они организуются в группы. Как только мы придем в Вальпарайзо,
Еще одним из моих дел в этот день было организовать смены вахты таким образом, чтобы три заморских гостя были разлучены. Одного из них Маргарэт взяла в свою смену вместе с парусниками, с Томом Спинком и с Луи наполовину белой расы и вполне благонадежен, и ему сказано, чтобы во всякое время – и на палубе и внизу – он неотступно следил за этим мечтателем с топазовыми глазами.
В моей смене буфетчик, Буквит, Вада и двое мечтателей. К одному из них приставлен Вада, к другому – буфетчик. Мы не хотим рисковать. И днем и ночью, работают они или отдыхают, всегда есть бдительный надзор одного из наших верных людей.
Вчера вечером я сделал экзамен этим чужакам. Но прежде посоветовался с Маргарэт. Она уверена, и я с ней согласен, что наши мятежники хоть и пошли на уступки, но отнюдь не желают идти в Вальпарайзо и засесть там в тюрьму. Их план, по нашим соображениям, заключается в том, чтобы бежать с «Эльсиноры» на шлюпках, как только покажется земля. А если принять в расчет, что на баке есть отчаянные головы, которые ни перед чем не остановятся, то нет ничего невозможного в том, что они, перед тем как бежать, просверлят стальные стены судна и пустят его ко дну, ибо в морской практике это старый, известный прием, как и мятеж в открытом море.
И вот я решил испытать наших таинственных незнакомцев. Это было вчера в час ночи. Двоих из них я взял с собой на бак в набег на шлюпки, которые надо было сломать, а одного оставил с Маргарэт, стоявшей в то время на вахте, и приставил к нему буфетчика с его длинным секачом. Тем двоим, которые должны были сопровождать меня, я дал понять знаками, что при первом же намеке на измену с их стороны их товарищ будет убит. А буфетчик в свою очередь подтвердил мою угрозу таким выразительным жестом, в значении которого нельзя было ошибиться, и мы с Маргарэт вынесли такое впечатление, что он не задумается подкрепить эту угрозу действием.
С Маргарэт я оставил еще Буквита и Тома Спинка. Вада, оба парусника, Луи и два мечтателя с топазовыми глазами пошли со мной. Кроме боевого оружия, мы взяли с собой топоры. Палубу мы прошли незамеченными, по трапу средней рубки поднялись на мостик и по мостику дошли до передней рубки. Здесь были подвешены первые шлюпки, над которыми нам предстояло работать. Но прежде чем приступить к работе, я позвал караульного, стоявшего на носу.
Это был Муллиган Джэкобс. Он перелез через обломки мостика, где все еще лежал упавший рей, и подошел ко мне бесстрашный, злой и неукротимый, как всегда.
– Джэкобс, – заговорил я шепотом, – ты постоишь здесь возле меня, пока мы покончим со шлюпками. Согласен?
– Уж не думаете ли вы, что я испугаюсь? – проворчал он, не понижая голоса. – Вы ломать шлюпки пришли? Что ж, валяйте! Какое мне дело! Я понимаю вашу игру. Понимаю и игру тех чертей, что дрыхнут в эту минуту под нами. Они хотят бежать на шлюпках, а вы хотите сломать шлюпки, чтобы не дать им бежать.
– Тише! – попытался я заставить замолчать его, но тщетно.
– Да чего вы боитесь? – продолжал он так же громко. – Они теперь набили животы и спят. У нас на ночных вахтах стоит только один человек – караульный. Даже Райн, и тот спит. После нескольких уколов нашей иголкой он перестал стонать… Делайте ваше дело, ломайте! Мне все равно. Моя больная спина мне дороже голов того сброда, что спит там внизу.