Мятеж
Шрифт:
– Товарищи, да что вы говорите, - отражали мы лихой налет, - и о чем тут спорить: ни вам, ни нам офицеры не товарищи.
– Нет, товарищи у вас, коли так...
– Да нет же... И вовсе не в том дело.
– Втирай очки!
– хихикал Вилецкий.
– Знаем вашего брата, куда вертеть надо... А тут и спорить нечего: раз они вам не товарищи - посадить в тюрьму и кончено, расстрелять сукиных детей...
Все это по виду было очень революционно. Слушая их, не зная их, можно было подумать: какая же тут яркая классовая ненависть к офицерству, защитнику наших врагов. Но не в том дело - за этот вопрос лишь надо было спрятаться
– Такую сволочь держать на свободе, - гремели крепостники, - да это что же, братцы, а?!
– Но вы не забывайте, товарищи, этих офицеров мы ведь взяли в Копале со всею белой армией. А при сдаче - условия определенные подписали, поклялись советским словом, что расправы не будет... Так что же, по-вашему, теперь - обмануть? Но кому, зачем это надо? Мы ведь часть из них все равно отправили в Ташкент, а остальных отправлять будем постепенно. Он, офицер положим, как агроном работает в земотделе, вашему же хозяйству крестьянскому помогает... Сними его сегодня, а кем назавтра заменить? Нам обещали в скором времени из центра работников партию: тут же, как заменим, тут же все остатки офицеров и угоним в Ташкент...
– Это ладно, нащет партиев-то... Какое нам дело до ваших работников... Крепость требует, чтобы немедленно снять!
– Но, товарищи, нельзя же всех разом, мы этим делом работу свою испортим. Давайте хоть некоторую соблюдать осторожность. Ну... ну, хоть так давайте поступим: вам, вероятно, известны фамилии уж особенно поганых офицеров - тех, которые вели себя жестоко в белой армии... Давайте от крепости такой список, и мы этих по списку вышлем немедленно, а остальных - в очередь, постепенно, не разрушая дела... Идет?
Поломались-поломались - договорились:
Военный совет дивизии уже издал соответствующий приказ и обязуется немедленно отправить в Ташкент всех офицеров, список которых будет представлен делегатами гарнизона, и постепенно, по мере нахождения заместителей, снять всех остальных с командных и административных должностей.
Укачали первый вопрос. Второй гласил:
По вопросу об использовании и распределении, трофейного оружия, по возможности из него снабдить население.
Видите, куда повернуты оглобли; населенье вооружить! А мы ведь только недавно по области отдали приказ, чтобы под угрозой тяжелого наказания все оружие население сдавало нам.
Совсем наоборот выходит.
– Потому что населенье навсегда должно быть вооружено, - уверенно, спокойно заявил Невротов.
– Крестьянину винтовка необходима, раз он находится среди врагов.
– Каких врагов?
– А всяких врагов, и казаки могут опять, и потом же киргизы эти...
– Но ведь у киргизов тоже нет никакого оружия, - нам все его должны сдать...
– Киргиз? Что такое киргиз?
– взвизгнул вдруг Вилецкий.
– Ты меня с киргизом, что ли, станешь равнять? Что я тебе - кто? Я шесть лет в армии служил, кровь, можно сказать, пролил, а меня с киргизом
– Вилецкий, ты не то, - перебил его Фоменко, - тут не насчет киргиз, тут, чтобы всех, значит, разоружать...
Невротов злобно глазами сверкнул на Фоменко, перебил торопясь:
– То ли, не то ли, об этом никто не спрашивает. А крепость требует потому, что в штабе, в дивизии много оружия, крепость требует отдать его все населенью... Мы его отвоевали - нам и должно быть передано...
– А не киргизу, - ввернул ехидно Вилецкий.
– У меня никакого оружия нет, - четко выговорил Иван Панфилович (Белов).
– Никаких о г р о м н ы х запасов не имеется. Это вранье. А то оружие, что есть, необходимо для дела, и пока я начальник дивизии - я взять его не позволю...
Откровенная, но резкая речь его могла иметь двоякое влияние: разжечь страсти, поднять мятежников на дыбы или же, наоборот, урезонить, оборвать возможность дальнейших пререканий. Она подействовала благотворно.
– Оружья нет? А если мы проверим? А если мы сами найдем?
– хихикнул Невротов.
– Найдете, - значит, ваша взяла, - добродушно, без улыбки, скрепил Панфилов.
– Только вот что надо помнить: я за это время части перевооружал, - что было, туда все ушло... А проверить можно, что не проверить, - добавил он после короткого молчания.
Зная, что все равно ничего нигде они не найдут, а в то же время будут заняты и отвлечены, мы предложили избрать комиссию. Они вынуждены были согласиться. Постановили:
Ввиду того что оружия незначительное количество и начдивом принимались меры к использованию этого оружия для перевооружения частей, решили избрать комиссию из товарищей Невротова, Халитова и Проценко, которой и поручается выяснить этот вопрос с начдивом 3-й Туркдивизии.
Постановления мы принимали с теми подчас неуклюжими поправками и формулировками, которые настойчиво предлагали они; но это их успокаивало, получалось даже впечатление, как будто это сами они свое же предложение и подтверждают.
Пусть, что мы теряли от этого?
Третий вопрос:
Об удовлетворении красноармейцев обмундированием.
Вопрос как будто вовсе деловой и безобидный. А на самом деле крыли они в этом пункте нас за то, что все мы тут одни только воры и собрались, обмундирование растащили себе, а красноармейцу нет ничего, что за счет красноармейца мы пузо себе растим, а он вот разут и раздет, - значит, за дело, дескать, и самое восстание произошло.
Вот мы еще вам покажем, как обращаться с нами надо!
Мы отбивались от упреков и обвинений, мы утверждали, что воровства не было, а где и было - мы же сами крепко за это карали виновных. Напирали мы на приказы центра и вынудили крепостников признаться, что "приказы центра надо исполнять...", а то, дескать, какие же вы и защитники Советской власти, раз центр не признаете?
По третьему постановили:
Поручить Военному совету принять самые решительные меры к скорейшему снабжению красноармейцев, наблюдая за снабженческими органами, чтобы они распределяли это равномерно, а в смысле удовлетворения командного состава и сотрудников - строго придерживаться существующих приказов центра, а виновных в нарушении - отдавать под суд...