Мятежная
Шрифт:
– Это совершенно ни при чем.
– Разве? – он поднял брови.
– Я сделала то, что должна была сделать.
– Ага. Но теперь тебе пора завязывать, – он подходит ко мне. Но коридоры в здании достаточно широкие, чтобы я могла сохранить приличную дистанцию. – Тебе надо было остаться в Товариществе. Держаться подальше от всего.
– Нет, не надо, – отвечаю я. – Ты думаешь, лучше меня знаешь, что мне нужно? Ты понятия не имеешь. В Товариществе я с ума сходила. А здесь я, наконец, почувствовала себя… нормальной.
– Странно,
– Дорога, еще как! – огрызаюсь я. – Я просто хотела сделать хоть что-то полезное.
Пару секунд он просто глядит на меня.
– Ты больше, чем лихачка, – тихо говорит он. – Но если ты хочешь вести себя, как они, без причины бросаясь в бой очертя голову, бороться с врагами, не обращая внимания на этичность поступков, – вперед, пожалуйста. Я думал, ты умнее, но, видимо, ошибся!
Я сжимаю кулаки.
– Не надо оскорблять лихачей, – завожусь я. – Они приняли тебя, когда тебе было некуда деваться. Доверили важную работу. Среди них ты нашел друзей.
Я опираюсь на стену и смотрю в пол. Плитки во всем «Супермаркете Безжалостности» черные и белые, везде. Здесь они уложены в шахматном порядке. Если расслабить глаза и дать им расфокусироваться, то я увижу ровно то, чего не признают правдолюбы, – серый цвет. Возможно, я и Тобиас тоже не признаем полутонов. В глубине души.
Я чувствую себя слишком тяжелой, тяжелее, чем может выдержать мой скелет. Кажется, я сейчас провалюсь сквозь пол.
– Трис.
Я молчу.
– Трис.
Я наконец-то поднимаю взгляд.
– Я не хочу потерять тебя.
Мы стоим еще минуты две. Я не высказываю то, что у меня на уме. Возможно, он прав. Часть меня желает уничтожения, воссоединения с родителями и Уиллом, чтобы у меня больше за них душа не болела. А другая часть хочет жить, чтобы увидеть, как все закончится.
– Значит, ты ее брат? – спрашивает Линн. – Кажется, ясно, кому достались все хорошие гены.
Видя выражение лица Калеба, я смеюсь. Он слегка морщит губы, а глаза его расширяются.
– Когда тебе надо возвращаться? – спрашиваю я его, толкая брата локтем.
Вцепляюсь зубами в сэндвич, который он мне принес. Мне неспокойно рядом с Калебом. Смешанные чувства при виде жалких остатков родной семьи и жалких остатков моей жизни с лихачами. Что он подумает о моих друзьях? И что моя фракция будет думать о нем?
– Скоро, – отвечает он. – Не хочу никого беспокоить.
– А я и не знала, что Сьюзан сменила имя на «Никто», – я удивлена.
– Ха-ха, – корчит он рожу.
Насмешки между братьями и сестрами вроде должны
Я чувствую, насколько осторожно мы общаемся, как нащупываем новые пути теперь, когда погибли наши родители, а мы оказались в разных фракциях. Каждый раз, глядя на него, я понимаю, что это – последний близкий человек, оставшийся у меня в целом мире. Чувствую отчаяние, желая удержать его рядом и сократить разделяющую нас пропасть.
– Сьюзан – другой перебежчик от эрудитов? – спрашивает Линн, втыкая вилку в стручковую фасоль. Юрайя и Тобиас еще стоят в очереди, позади пары десятков правдолюбов, которые препираются, выбирая еду.
– Нет, жила по соседству, когда мы были детьми. Из Альтруизма, – отвечаю я.
– У тебя с ней роман? – спрашивает она Калеба. – Не думаешь, что это глупая затея? В смысле, когда все закончится, вы окажетесь в разных фракциях, будете жить в разных местах…
– Линн, ты когда-нибудь заткнешься? – говорит Марлен, кладя ей руку на плечо.
В противоположном конце зала я замечаю Кару и кладу сэндвич на тарелку. Аппетит пропал. Я гляжу на нее, опустив голову. Она уходит в дальний конец кафетерия, где за двумя столами сидят немногие беженцы из числа эрудитов. Большинство из них сменили синие одежды на черно-белые, но не сняли очки. Я пытаюсь переключиться на Калеба, чтобы не смотреть на них, но и он начинает таращиться на эрудитов.
– У меня шансов вернуться к эрудитам не больше, чем у них, – говорит он. – Когда все кончится, у меня не будет фракции.
Впервые я замечаю, с какой печалью он говорит об Эрудиции. Я и не понимала, как тяжело далось ему решение оставить их.
– Может, пойдешь, сядешь с ними, – предлагаю я, кивая в сторону беженцев-эрудитов.
– Я их не знаю, – он пожимает плечами. – Ты же помнишь, я пробыл во фракции всего месяц.
Подходит Юрайя и с мрачным видом бросает поднос на стол.
– Я подслушал разговоры насчет результатов допроса Эрика, в очереди, – говорит он. – Очевидно, он практически ничего не знает о планах Джанин.
– Что? – переспрашивает Линн, со стуком кладя вилку на стол. – Как такое может быть?
Юрайя пожимает плечами и садится.
– А я не удивлен, – говорит Калеб.
Все изумленно глядят на него.
– Что? – спрашивает он, краснея. – Просто было бы глупо доверить все свои планы одному человеку. Намного умнее дать по небольшому кусочку каждому из тех, с кем ты работаешь. В таком случае, если кто-то тебя предаст, потеря не столь велика.
– Ого, – говорит Юрайя.
Линн подбирает вилку и снова ест.