Мятежный дом

Чигиринская Ольга Александровна

Ран, Суна, где ты был, когда был нам так нужен? И где ты сейчас? Ты бы рассказал мне, как все это перенести.

Ран пропал шесть дней назад. Пять дней назад нашли убитыми Элала и Нышпорку. Четыре дня назад до Данга дошло, что торговец пойлом Кодар Вишна похвалялся, что состоит в «Батальоне страха» и приложил руку к смерти одного из мелких засранцев. Три дня назад Данг собрал Сурков и они ворвались в магазин Кодара Вишны, разбили все бутылки, залив пол содержимым, а потом подожгли его. Поджог в плане не значился, ребята сорвались, когда погиб Анк. Один из служащих Кодара достал пистолет, выстрелил в Анка — наповал. Тоно зарезал ублюдка. Позавчера цап Исия Дамон заявился с отделением морлоков на свалку и захватил всех, кого там

нашел: Данга, Тоно, Сета, Итци, Илихау, Симха и троих девок. Будучи уверены, что их не смогут обнаружить, Сурки спали, как… ну да, как сурки. Знать бы, какая сука заложила… А вчера был суд. Они не смогли бы выгородить Тоно, даже если бы попытались: при допросах применили шлемы. И не только шлемы — у Данга опять болели все ребра. Ему, как вожаку и Тоно, как убийце, досталось больше всех. Ясное дело, цапам за это ничего не было — «сопротивление при аресте», вот как это у них называется. Тоно приговорили к виселице, остальных — к штрафу либо публичной порке. За Илихау и Симха родители заплатили штраф — однако, насколько Данг знал Ашеру и Симха-старшего, они выпорют отпрысков самолично. Дед Данга, видимо, решил, что эта радость не стоит трех сотен дрейков, а у Итци и Сета просто никого не было. Что ж, они, по крайней мере, останутся живы. Если не подохнут.

Данг покосился на палача — добровольца из охранников городской тюрьмы. Постарался запомнить его лицо, чтобы, когда наступит день, объяснить ему, как мало в жизни значит прибавка к зарплате в шесть дрейков за каждого наказанного. Потом бросил взгляд на рукоятки разных кнутов, торчащие из брошенной на помост сумки. Итци посмотрел туда же, а потом, всхлипнув — на своего капитана.

— Не дрейфь, — прошептал Данг. — Шкура зарастет.

Рядом с алтарем за оцеплением стоял этот цап, Исия. С виду он был мягкий и кривой, как раскисший пельмень, но Данг знал, что это одна дымовая завеса. На самом деле Исия был быстрый, сильный и хитрый сукин сын. Но это его не спасет. Ни один сукин сын не может бодрствовать тридцать часов в сутки. Данг увидел, что Исия тоже смотрит на него, и улыбнулся цапу как можно гаже. Сурка можно схватить, избить, даже убить — но это нельзя сделать безнаказанно. Данг все свои силы положил на то, чтобы в банде этот принцип не нарушался. Он копировал Итивакай. Один за всех, все за одного.

«И куда это тебя привело? А остальных?»

Данг заглушил этот голос в себе. В конце концов, рано или поздно, чем-то таким должно было все обернуться. Ни одна уличная банда не существует вечно. Это как в игорном доме — в конце концов выигрывает дурацкий автомат. Может быть, Нешер закончит так же. Все равно небо потеряно. Все потеряно…

Начали с повешения — Тоно шел к петле как нашкодивший ребенок к отцу на выволочку. Он зашмыгал носом, когда петлю накинули ему на шею, и опять спросил у охраны:

— А меня потом отпустят?

Сет, услышав это, не выдержал и заорал:

— Гады! Гады! Гады!

Его несколько раз ударили стрекалами — и он упал, хрипя. Судебный исполнитель зачитал в микрофон приговор и кивнул. Палач шагнул назад, чтобы не стоять на люке, а Тоно завертел по-глупому головой, и вдруг удивленно вскрикнул, когда опора ушла из-под ног. Люфт на веревке был два метра, Тоно пропал из виду, как в уличном представлении. Данг услышал только хруст позвонков. Он надеялся, что Тоно ничего толком не успел почувствовать.

Насчет себя и остальных надеяться было не на что. Оставалось только показать им, как следует себя вести.

Он первым шагнул вперед и протянул руки, чтобы его расковали и раздели.

— Четыре минуты, — сказал медтех, бегло просветив его сканером. — Здоровый кабан, выдержит.

…На исходе третьей минуты Данг потерял сознание и пришел в себя только тогда, когда его сняли. После этого начался бред. Ему пригрезился Суна, с ладонями, перепачканными кровью, лихорадочно вертящий в руках какую-то черную яйцеобразную хреновину. Потом в бред

вторглась красавица-блондинка, властно скомандовала «Дай сюда!» и отобрала хреновину у Суны. «Бесполезно», — сказал цап Исия. — «Дохлое мясо». Что-то мокрое шлепнулось на спину, Данг завыл, царапая свою постель, но его схватили за руки и Суна заорал в самое ухо: «Сейчас все будет хорошо, Данг! Потерпи чуть-чуть, все будет хорошо!» Данг увидел, что руки, стискивающие его запястья — темны и когтисты. Морлок. Вырываться было бесполезно, оставалось поверить Суне на слово — и вот, о чудо, ему действительно полегчало. Штука, распластанная на спине, была холодной, от нее распространялось приятное онемение. Он смог вдохнуть, поднять голову. Какая-то гем-женщина поднесла ему воды. «Не бойтесь, хито-сама. Я — Мария. Он — Раэмон. Вы в Салиме»… Или в Иерусалиме? Вера Суны — не сказки? Данг напился сладенькой водички и уронил голову на подстилку.

…Когда измученный Данг наконец заснул, Исия решился поближе рассмотреть те штуки, которую прилепили ему на бок и на лопатки.

— Она что, отсасывает кровь? — поинтересовался он.

— Это медицинский бот, — пояснила красотка-аристократочка Роксана Кордо. — Он делает все, что необходимо. Да, и кровь отсасывает тоже. Лечит внутренние разрывы. Обезболивает. Обеззараживает.

— Неслабо, — с уважением сказал Исия. — Это новые разработки? Когда в продаже появятся?

— Сейчас одна такая стоит в производстве около пятисот дрейков, — пожала плечами аристократочка.

— Ничего себе пластырь… — хмыкнул Дамон. — Много же у вас будет покупателей.

— Эти боты не пошли в серию потому, что не прошли полевых испытаний. Можно считать, что они сейчас их проходят…

Исия проследил, как бот-слизень, внутри которого темнеет отсосанная кровь, переползает с бока юноши на поясницу, как раз в область почек.

— Испытывайте, сеу Кордо, испытывайте, — одобрил он. — Этому парню мало что уже может повредить.

— Он выживет, — мрачно сказал Суна. — Я ведь выжил. Ему назначили четыре минуты, мне — восемь.

— Это, — Дамон распахнул на нем куртку и ткнул пальцем в тонкий шрам на животе. — Сделано «гадюкой», тонким металлопластовым хлыстом. Она выпускает много крови, рассекая кожу — и только. В ней нет веса, чтобы причинить внутренние разрывы. А вот это — работа «волка», — палец Исии прошел вдоль мягкой припухлости над лопаткой Данга и остановился на зашитом рубце у него подмышкой. — Бич с хитростью: кончик тонкий, основание толстое. В кончик вплетена проволока, чтобы сдирать кожу. Все зависит от того, кто и как бьет. Можно хлестать одними концами, с оттягом, напустить кровищи, чтобы все девки в обморок попадали. А можно бить толстым основанием. Крови мало, внутренние разрывы — обеспечены. Четыре минуты — верная смерть. Зря парень играл героя.

— Он не играл. И он выживет. Рокс обещала.

— Ах, ну раз Рокс обещала… — Исия встал, засунув руки в карманы. По крайней мере, сказал он себе, мучиться парень больше не будет: этот слизняк накачал его анальгетиком по самые глаза.

Остальные вели себя умнее — орали как надо и не злили палача. Сейчас мелкий кемарил под стеночкой, а второй так и не пошел сюда — убрался куда-то в свою конуру, зализывать раны. Побрезговал помощью гемов. Зато здесь был третий, не попавший под раздачу: вовремя смылся. За все время, что они провели в этой пещере, пацан не сказал ни слова, и Исия решил, что он немой.

— Я не считаю гордыню смертным грехом, — сказал он, присаживаясь на выступ в камне. — Я вообще не верю в грех. Но считаю большой глупостью.

Глаза Рана яростно блеснули из-под отросшей челки.

— Глупость лучше, чем жестокость, — сказал он.

— Жестокость? А что, в Империи не наказывают преступников?

— В Империи не убивают детей!

— Ничего себе ребенок, — хмыкнул Исия, глядя на здоровенного Данга.

— Я не о нем. Вы повесили Тоно, а он был даже младше меня, хоть и здоровый!