Мятежный капитан
Шрифт:
— Где наглядная агитация лагеря? — брызгал слюной Алексаненко выговаривая капитану и окидывая взглядом полевой лагерь. — Почему нет свежего боевого листка? Где ваша стенгазета?
Громобоев не нашёлся, что сразу и ответить, вроде бы надо делом заниматься, некогда солдат отвлекать на разные глупости. Но полковник и не ждал оправдательного ответа, а наоборот, отодвинул капитана как ненужную преграду чуть в сторону и неспешно зашагал, важно заложив руки за спину, по протоптанной дорожке в густой траве. Миновав ряды казарм и бытовок, они с Эдуардом вышли к каркасам Ленинских комнат. Минуту назад ярко блестевшие хромовые лакированные
Полковник напыжился и закричал о разгильдяйстве, мол, казармы почти готовы, а политическую работу проводить негде!
— Это как понимать? — обвел начальник рукой ряды ошкуренных от коры столбиков, торчащих на метр из земли и голые стены помещений из досок и дранки. — Зачем тут пеньки?
— Здесь будут столы и скамьи, — доложил Громобоев. — Сверху прибьем доски, и можно будет рассаживать переменный состав батальонов. А наглядная агитация заготовлена в полку и лежит в казарме, тут её дождем побьёт, влага подпортит, и всё быстро заплесневеет.
— Слышу сплошные слова: будут и будет! Будь моя воля, я бы тебя капитан, лично палкой побил, за халатное отношение к своим служебным обязанностям! У артиллеристов практически полная готовность, стены даже обиты материей и клеенкой, в помещениях люстры висят! А что у тебя? Это убожество хуже сарая или конюшни! Бери пример с майора Веселухина!
— Откуда у них клеенка? Явно не из леса. Или моему соседу политуправление выделило на эти цели какие-то средства? Он получил материю по лимиту или как? — сделал глупый вид Эдик.
Громобоев прекрасно знал, откуда эти блага — солдаты дивизиона два месяца работали на заводах вместо боевой подготовки, в то время как танкисты ежедневно стреляли и водили. Веселухин от щедрот выделил Эдику рулон клеенки, и капитан обклеил ею туалет и ванную в своей служебной квартире. Но лучше притвориться дурачком, чем ждать, что тебя действительно настоящим дураком сделают.
— Нет, никаких лимитов, но надо крутиться! Думать, изыскивать, стараться…
— Вы мне официально предлагаете использовать личный состав в незаконной коммерческой деятельности и извлечь нетрудовые доходы? Отвлечь солдат от боевой подготовки? Или может быть я должен попытаться где-то украсть?
Полковник бросил на Громобоева острый оценивающий взгляд, покачал головой и недобро протянул.
— На-ха-а-л! Ну, да ничего, и не таких обламывали! — пообещал проверяющий. — Я немедленно доложу заместителю начальника Политуправления об упущениях в работе, низкой дисциплине, отсутствии порядка и подрыве готовности к организационно-штатным мероприятиям.
Эдик пожал плечами, ему давно было всё «фиолетово», ведь надоело заниматься ерундой, а что поделать, до выхода на пенсию ещё ох как далеко. Предстоит, как минимум, лет десять армейскую лямку тянуть!
— Воля Ваша, можете казнить! Только хотелось бы уточнить, чем именно я срываю подготовку?
— Ну-ну, — буркнул полковник. — Капитан, не провожайте! Сделайте вид, что работаете, — остановил Эдика проверяющий и широкими шагами заспешил к «УАЗику».
Вот чудак-человек, да Громобоев вовсе и не порывался его провожать. Гуляй себе, раз дорогу знаешь, поди ж, не маленький…
Эдуард сел в машину, доехал до ближайшего гарнизона, доложил комбату о прошедшей проверке, позвонив с коммутатора сапёрного батальона. Туманов в ответ с досадой грязно выругался.
— Зае… ваши политрабочие. Как стервятники кружат, покоя от них нет. Вот же ты им полюбился и понравился! Слетаются к тебе регулярно как пчелы на мед! Эх, проблемный ты мой!
— Хорошо хоть не сказали как мухи на говно, — хохотнул капитан. — И на том спасибо.
Три дня прошли спокойно, а затем командир полка сделал офицерам танкистам крепкую выволочку за бардак и разгильдяйство, матерился, велел ускорить темпы работ, а для этого приказал комбату самому отправляться в полевой лагерь. Подполковник Туманов, вполне естественно, жить в лесу не пожелал, он набегом вновь посетил полевой лагерь, изругал офицеров, а заодно и Громобоева за длинный язык, оставил на усиление начальника штаба Шершавникова, и укатил в «Газике» в ближайший городок к своей старой зазнобе. Однако и Вася Шершавников не засиделся в лесном хозяйстве. Хитрый майор обматерил окружных начальников, помахал ручкой Эдуарду, и укатил на последней электричке в полк оформлять мобилизационную документацию.
Некоторое время никаких организационных выводов не последовало, с должности не сняли, и Эдик успокоился. Батальон продолжал работать над оборудованием лагеря. Сроки поджимали…
И всё же вскоре о Громобоеве вспомнили, сорвали с производства работ и срочно вызвали в полк. Лейтенант Раскильдиев отправился в гарнизон за продуктами на тарахтящем «ГАЗ-66» и, возвратившись ближе к обеду, привёз записку от комбата. Эдик еле-еле разобрал несколько коряво написанных строк: «Тебя срочно вызывает начальник политотдела. Оставь ведение строительства на командира первой роты. Выезжай немедленно!»
Эдуард немедля доехал на грузовике до железнодорожной станции (машина была одна, и её следовало вернуть в лагерь), пересел в электричку и затем на перекладных, на двух автобусах ближе к вечеру добрался в гарнизон. Начальник политотдела корпел над бумагами и, оторвав на секунду взгляд от кипы изучаемых документов, буркнул:
— Живо в строевой отдел, там для тебя телефонограмма из штаба округа, прочти её и выполняй всё, что в ней написано.
Капитан недоумевая, вышел от Орловича и направился к строевику. Холеный майор порылся в папках и бросил на стойку лист с отпечатанным телеграфным текстом за подписью самого главного в округе политического начальника. Генерал-лейтенант приказывал командиру полка направить на окружное совещание ветеранов афганской войны, самого заслуженного офицера. Командир полка ниже текста приписал ручкой резолюцию: «Отправить капитана Громобоева. Исполнять!»