Мычка
Шрифт:
– Ну вот и приплыли.
– В голосе спутника послышалось удовлетворение.
– Да ты не сиди, тут хоть и потише, а все сносит, пошарь рукой возле палки, да тяни. Только осторожнее, порвешь еще.
Смутно понимая, что от него требуется, Мычка сунул руку в воду. Пальцы наткнулись на нити, сжались, захватывая всей пятерней. Догадываясь, что именно сейчас увидит, Мычка потянул на себя. Так и есть. Из воды, обмотанная водными растениями, показалась сеть.
– Все верно?
– Мычка приподнял сеть.
Хозяин одобряюще кивнул, сделав сильный гребок, произнес:
– Она самая. Давай, не
Мычка перехватил сеть второй рукой, принялся вытягивать. Сперва шло ни шатко, ни валко. Сеть резала пальцы, выскальзывала, но вскоре руки приноровились, и дело пошло быстрее. Когда в речной мути мелькнула серебряная искра, сердце забилось сильнее. Несколько быстрых движений, и вот у ног бьется крупная, размером с ладонь, рыбешка. Ощутив азарт, Мычка привстал, для надежности уперевшись в борт коленом, принялся вытягивать.
Рукава вымокли, в сапоги натекло, но он не обращал внимания, тянул и тянул, с наслаждением наблюдая, как на дне лодки растет горка из рыбы. Разохотившись, он вытаскивал казавшуюся бесконечной сеть, не обращая внимания на порезы и занемевшие от холода пальцы. И лишь когда рука ухватила пустоту, Мычка очнулся. Лодка едва не до верха завалена рыбой, что бьется из последних сил, плещется, норовя перепрыгнуть невысокий бортик, чтобы вернуться в родную стихию. Лодка заметно просела, вода колышется возле самого края, одно неверное движение, и весь улов, вместе с неудачливыми рыбаками, окажется в воде.
Мычка ощутил касание, от неожиданности развернулся так резко, что лодка опасно качнулась.
– Не дергайся!
– окрик спутника заставил застыть.
– Держи весло, только осторожнее, без прыжков.
Льдистая поверхность воды совсем близко, шевельнись - окунешься с головой. Ощущая, как похолодело внутри, Мычка принял весло, спросил с трепетом:
– Что делать?
– Греби. Смотри на меня, и делай тоже самое. Улов богат, а нас двое, один течения не осилю.
Мычка мельком взглянул на спутника, но тут же отвернулся, сосредоточившись на ощущениях. Глаза сейчас не помогут. То, что со стороны кажется простым, на деле выработанная годами привычка. Остается надеяться, что тело не подведет, подскажет, где нажать, а где отпустить, точно соизмерив усилие, чтобы удержать лодку и не упасть самому.
Гребок. Еще один. Руки равномерно поднимаются, вытягивают весло из цепкой хватки стихии, чтобы мгновение спустя вновь погрузить. Толчок. Мышцы вздуваются, преодолевая сопротивление потока. Вода не камень, и даже не песок, но как, оказывается, тяжело вести груженую лодку против течения. Гребок. Еще один. Не смотря на промозглый ветер, пот заливает глаза, растекается по спине противными теплыми ручейками. Тело привычно к нагрузке, но незнакомая работа заставляет двигаться в ином ритме, отчего сердце стучит с напрягом, а ребра едва не разрывают грудь, расширяя легкие так, чтобы захватить как можно больше воздуха.
Берега уходят назад, отодвигаются, теряясь за гранью видимого, но намного, намного медленнее, чем до того, когда они неслись вместе с потоком. Поворот. Еще один. Излучина за излучиной. Сколько же их еще? Ведь он точно помнит, что лодка прошла совсем немного, всего чуток! А теперь будто странное злое волшебство удлинило путь, отбросив лодку вниз по течению в неведомые дали.
В
Трясущимися от напряжения руками Мычка смахнул пот. В глазах ненадолго прояснилось. Радость вспыхнула согревающим пламенем. Из-за поворота выплывает деревня. Домики, что пока кажутся совсем небольшими, приближаются мелено, неспешно. Но сердце стучит чаще, а угасшие силы возвращаются вновь. Впереди деревня, а это значит отдых. Но главное не это. Главное, что он все же преодолел себя, не поддался слабости, унизившись в глазах спутника, не бросил тяжелую, но нужную работу.
– Почти приплыли.
Голос спутника хрипл и бесцветен. Видно и ему дорога далась нелегко. Если присмотреться, видно как посерело лицо, и с трудом, через силу, поднимаются руки, вытягивая отяжелевшее от намерзшего льда весло. Мычка ощутил, как в лицо бросился жар, окрасил пунцовым щеки. А ведь он подозревал этого человека в волшбе. Остается лишь благодарить судьбу, что тот, стоя позади, не видел отражения крамольных мыслей на лице спутника. Иначе осталось бы лишь броситься в реку, или уйти в лес, чтобы избежать жгучего позора. Ведь жители села бы тогда утвердились в своих опасениях - лесная нечисть не способна на благодарность, и достойна лишь одного - презренья.
Лодка коснулась берега, прошуршав по камешкам, замерла. С трудом выдернув увязшие в рыбе ноги, Мычка вышел на берег. Весло с грохотом вывалилось из рук, ноги подогнулись. Он упал на колени, а затем завалился на бок, испытывая несказанное блаженство оттого, что можно не двигаться, лежать, ощущая идущий от камней блаженный холод, несущий облегчение мышцам и успокоение душе.
Ушей коснулся надрывный крик, исполненный такого ужаса и боли, что Мычка невольно дернулся, приподнялся на руке, всматриваясь в мелькающее среди деревьев белое пятно. Крик повторился, пятно приблизилось, обернулось женщиной. Мычка всмотрелся пристальнее: распяленный в крике рот, растрепанные волосы, распахнутые в ужасе глаза. Женщина бежит с трудом, шатается, раз за разом оглядываясь, оскальзывается на снегу.
Женщина подбежала ближе. Исполненные страданья, глаза взглянули в самую душу, а на лице отразилась такая мольба, что Мычка не вскочил - взлетел.
ГЛАВА 8
– Что случилось?
Вопрос прост, но женщина не понимает, испуганная настолько, что от лица отхлынула кровь, а тело не переставая сотрясает крупная дрожь, лишь глухо стонет. Но вот рука протянулась, указывая в лес, а глаза наполнились слезами. Женщина всхлипнула, опустилась на землю, закрыв лицо руками, завыла, протяжно и жалобно.