Мышеловка а-ля 90-е
Шрифт:
Единственное, что успел сделать Геракл, во время заварившейся суматохи, вывести девчонок через чёрный ход, сказать им, чтобы они чесали на станцию, а утром выбирались из города на попутках. А потом парней утрамбовали в собачник допотопного УАЗика и увезли в отделение. Вот и вся недолга.
Из рассказанной Гераклом истории я извлёк два противоположных по степени восприятия вывода. Первый – позитивный состоит в том, что ничего серьёзного, кроме мелкого хулиганства нам не пришьют. Второй, он же негативный вывод гласит, что каждый час нашего нахождения здесь увеличивает опасность того, что нас свяжут с делом о вооружённой банде, которая рассекала по речным
Я не могу высказать свои опасения беспечным, чему-то веселящимся друзьям, так как меня сильно смущает бородач Михаил, который как раз подводит итог рассказу Геракла.
– Всё что не делается, всё к лучшему. Вины вашей здесь мало. Вы больше от наивности и от доверчивости своей страдаете. Но эти качества и господу нашему были присущи, так что скоро отпустят вас с миром, – увещевает он поющим голоском.
– Во, слышь чё говорит? – Геракл поднимает вверх указательный палец, словно этот голос прозвучал откуда-то свыше. – Скоро нас выпустят. Я ему верю!
Теперь я приглядываюсь к бородачу повнимательней. Щупленький в рубашоночке, льняных штанишках и китайских кедах. Он не такой старый, каким кажется, или хочет показаться, может чуть старше нас. Что здесь делает этот проповедник? Я решаю всё выяснить прямо сейчас.
– Послушайте, святой отец! Я прошу прощения за мой нескромный вопрос. А какие неисповедимые пути господни привели вас в эту юдоль скорби?
За стенкой громко хохотнул Уксус.
– Я ещё не заслужил, чтобы меня называли святым отцом. – отвечает бородач тем же смиренным и скорбным голосом. – А здесь я в силу извечной человеческой проблемы. Недопонимание! – он разводит руками. – Я вечный странник. Вся жизнь моя проходит в пути и где б я не находился везде встречаю одно и тоже…
– А я вот вас понима-аю! – я зеваю, и пытаюсь вытянуть ноги, просовывая их сквозь прутья решётки. – Знаете почему? Потому что чувствую родственную душу. Ведь нас тоже никто не хочет принимать такими, какие мы есть. Всё пытаются усмирить, устранить, вот даже в острог упекли. А ведь мы не хуже других. Делаем всё тоже. Иногда подворовываем, что греха таить, только называем вещи своими именами.
– Не-ет, воровство это тяжкий грех! – пытается парировать бородач.
– Полноте, Михаил! Это ведь просто слово. Резкое и неприятное слово. Можно же называть это как-нибудь иначе. Честная конкуренция, маркетинговый ход, рыночные отношения, достижение успеха, свободная торговля, забота о благе народа…Слов много, только вот суть одна. Так за что вас замели, святой отец? Наверняка какой-нибудь хитрый маркетинговый ход сделали?
– Сява, ну чё ты начинаешь! – вступается Геракл за нового друга. – Миша деньги на строительство храма собирал…
– Поня-а-а-тно! – я снова зеваю и закрываю глаза. – Дальше можешь не рассказывать.
– Да ну тебя! – обиженно рычит Геракл. – Миша, ты на него не обижайся, он сейчас не в духе.
– Да, Миша, ты не обижайся…просто…просто я…– я проваливаюсь в сон.
В те секунды, когда я выныриваю из сонной норы, чтобы переставить затёкшую ногу, или поудобнее приложить голову на согнутые руки, мне слышится монотонный
Окончательно просыпаюсь из-за громких криков за стенкой. Заклятые друзья Поночка и Уксус в очередной раз закусываются.
– Может ты перестанешь мне ноги на морду закидывать? Сложи их и не брыкайся как кобыла! – Это голос Уксуса, обычно он всегда начинает.
– Ну извини, бля, ты здесь не в пятизвёздочном люксе! – злобно рявкает Поночка.
– Так это ты растянул свои длинные жерди, будто на кровати кинг сайз. Ещё раз так сделаешь, я их поломаю на хрен.
– А ну попро-обуй полома-ай.
– А вот и полома-аю! Чё, думаешь слабо?
Задушевный диалог прерывает сержант, пост которого находится в конце коридора.
– Эй! А ну ка быстро заткнулись. Я вас щас в карцер засуну, там стоя спать будете.
– Ну так засунь! – заводится Поночка. Горе тому третьему, кто вливается в этот спор.
Сержант не реагирует на выкрик зарвавшегося арестанта. Делает вид, что не услышал. Просто ему тоже, как и всем нам хочется спать. В отличие от нас он здесь на работе, а покемарить на рабочем месте это удовольствие из ряда запредельных, по себе знаю.
Я чувствую себя в эпицентре галдящего балагана. Справа злобная перепалка Уксуса и Поночки, слева пастырская беседа Гаракла с его новым наставником Михаилом, и в центре всего этого несчастный сдавливающий ладонями уши ваш покорный слуга. Несчастнее меня быть может сержант, который, наверное, каждую смену мучительно борется со сном. Я вижу его бесконечно качающуюся голову над письменным столом, расположенным в конце коридора. Голова ходит туда-сюда, словно у механической заводной куклы. Не хватает, чтобы при каждом глубоком кивке откуда-нибудь из него раздавался скрипящий искусственный голос: Я хочу спать…я хочу спать…я хочу спать…
Наверное, он бы сейчас обменял душу дьяволу на свой спокойный сон. Я уже представляю этого дьявола (который почему то является нашим помощником). Он сидит на краешке стола, машет свисающим копытом и говорит голосом смиренного батюшки Михаила.
– Просто выпусти этих парней, и ты узнаешь, что такое крепкий здоровый сон.
– Не-ет, – отвечает сержант, продолжая бесконечно ронять безвольную голову. – Если я их выпущу, то уж точно перестану спокойно спать.
– В том то весь и фокус, что ты будешь спать как младенец, несмотря на то, что перейдёшь черту. Главное сделать это в первый раз и тебе понравится. С этих пор ты каждую ночь будешь спать крепким богатырским сном, чтобы ни случилось. Поверь это высокая награда и её многие мечтают заполучить. Все те, кто не может спать, кого терзают совесть, сомнения, сотворённые грехи. Ты получишь этот великий дар взамен за трёх несчастных хануриков. Согласись, что нет ничего слаще, чем закрыть глаза и а-а-а. – Искуситель зевает, прикрывая копытцем огромную клыкастую пасть.
– Не-ет Комбайнёр меня убьёт…– вяло сопротивляется сержант, продолжая качать головой.
– Ничего он тебе не сделает. Просто открой две этих камеры, выпусти парней на свободу, и ты больше ничего не будешь бояться. Разве во сне можно бояться?
Интересно, а откуда они знают о том, что Комбайнёр это Комбайнёр. Это ведь я только что дал ему это погоняло?
Ключ громко скрежещет в личинке замка. Решётка отъезжает в сторону, издавая дикий лязг.
– На выход все!
Я открываю глаза и вижу бледное лицо сержанта. Всё ясно, это продолжение сна, только лучше смотреть его с закрытыми глазами. Я зажмуриваюсь.