Мышеловка капитана Виноградова
Шрифт:
«Мне с соседями по купе, кажется, повезло, — подумал он, заперев за собою дверь и в очередной раз осматривая на себе костюм и рубашку. Вроде никаких пятен не видно, но все равно запах ощущается. Брезгливо поморщившись, он вспомнил грязного вонючего Линдера, беспробудно спящего на верхней полке. — Господи, прости меня, грешного. Мне-то повезло, а вот им… Хорошо, ребята не скандальные, одно слово — аспиранты, физики, что ли, или математики», — Виноградов не вникал. Ну да и ладно…
— Мы решили тут чаю попить. Как считаете? — дружелюбно поинтересовался
— Одобряю. Я, если позволите, с вами… А то в купе не продохнуть. Уж извините, а? — в очередной раз попросил прощения капитан.
— Да уж чего там… Далеко до границы?
— Часа через полтора будем, — подавая дребезжащие подстаканники, ответил проводник. И философски добавил: — Если будем…
Виноградарское купе было третьим, и очередь до него дошла очень быстро — таможенный и пограничный контроль были, в сущности, весьма поверхностными и только задевали самолюбие россиян, по инерции воспринимавших недавно народившуюся республику как расшалившееся дитя величайшей на планете империи.
— Документы, пожалуйста! — веснушчатый мальчик в сине-серой форме безукоризненно вежлив, но есть в его голосе что-то такое…
У научных бородачей все было в порядке. У Виноградова тоже.
— А этот господин?
— Вот. — Владимир Александрович протянул пограничнику путевку.
— Так-так-так… «Морская сказка»… Сидоров Владимир Иванович… А другие документы? Паспорт? Виза? — паренек обращался к Виноградову, но рассматривал лежащее на полке тело, натужно храпящее, с запрокинутым лицом, источающее запах смеси водки и нечистот.
— Может, здесь? Только сами ломайте, если надо, мне это ни к чему. — Виноградов придвинул к пограничнику свой шикарный, серый, с изумительным цифровым замком «дипломат», верный спутник во всевозможных командировках. Расчет оправдался.
— Его? — нерешительно тронул никелированные колесики парень.
— Его. Водитель с санаторского автобуса мне отдал, говорит: загрузи в поезд, там встретят. Судя по всему, он им там в санатории так надоел…
— Да, не умеем мы еще отдыхать, — вставил один из попутчиков. — Перед Европой стыдно!
— Вы можете за него поручиться? — не реагируя на мелкий подхалимаж, спросил пограничник. Он явно пребывал в растерянности.
— Еще чего! Надо — оставляйте господина себе, сами возитесь, — возмущенно фыркнул Виноградов.
Подошел еще один мужчина в форме, судя по всему — начальник. Стражи границы коротко переговорили на родном языке.
— Пусть едет. У нас своих алкашей хватает, — по-русски, специально для обитателей купе вынес вердикт старший.
— Баба с возу… — заискивающе поддержал его бородач.
— Счастливого пути! — откозырял пограничник.
В утренних сумерках за окном уже мелькали грязноватые привокзальные строения.
— Плохо, брат? — Виноградов сочувственно вглядывался в подернутые похмельной пеленой глаза Линдера.
— Где-е-я?
— Сейчас,
— Кто глуп — того в суп! — нравоучительно сообщил он недоуменно замершим на собранных сумках соседям по купе. — Добро пожаловать домой, ребята.
Жертва фигуры
Подполковнику милиции Сергею Станчеву, тяжело раненному при обороне города Бендеры летом 1992 года, от имени тех, кому пока еще везет, посвящает этот рассказ автор.
1
В дальних камышах громыхнуло — сначала один раз, а затем, перекрывая рассыпчатое эхо первого выстрела, дуплетом.
— Вон они! — Фомин уже стоял на дне лодки, и ствол его «бокфлинта» описывал короткую неторопливую дугу, в конце которой обычно… — Нет, черт, далеко!
Только сейчас Виноградов разглядел в темно-синем, загустевшем от ранних сумерек небе два силуэта: селезень шел впереди и чуть ниже утка старалась не отстать, часто перебирая крыльями.
— А может… — ощутив в онемевших от гребли руках холодную тяжесть ружья, он не мог сразу так взять и смириться с мыслью об упущенной добыче.
— В другой раз, Саныч. Поехали. — Фомин опустился на кормовую банку, вальяжно раскинулся, создавая телу максимум удобств для отдыха. Оружие он пристроил рядом с собой, предварительно щелкнув планкой предохранителя. — Сменить тебя?
— Да тут осталось-то… — вопрос был задан из вежливости, оба это знали. — Догребу!
Поправив под собой сырой брезент чехла, капитан милиции Владимир Александрович Виноградов навалился на весла.
К костру они вышли минут через десять, чуть ли не самыми последними.
— Ну наконец! — с упреком протянул непомерно тучный, из-за черных «запорожских» усов похожий на добродушного моряка, мужчина. Он только что закончил нарезать хлеб и теперь, пыхтя, раскладывал его на заменявшем скатерть куске брезента. — Здорово, мужики!
— Привет! — Виноградов пожал протянутую руку. Ехали они сюда на разных машинах, в озеро ушли, не дожидаясь дуг друга, поэтому даже поздороваться толком не успели. — Как сам?
— Жив пока…
Владимир Александрович помнил подполковника Смирнова еще стройным, подтянутым офицером — до Афганистана, тяжелого ранения, многомесячного кочевания по госпиталям, завершившегося неудачной «гормональной атакой». Рискованный эксперимент с не разрешенным еще к применению медицинским препаратом сохранил Герою Советского Союза капитану Смирнову жизнь, но… кителя и брюки теперь шились ему в ателье, каждый раз пробивая огромную брешь расходом материала в небогатом бюджете ХОЗУ. Впрочем, Юрий Михайлович не комплексовал, форму надевал только по крайней надобности, благо должность заместителя начальника службы по работе с личным составом Главка позволяла.