Мышеловка
Шрифт:
Маузера удивило, что, оказывается, подобные договоры под защитой самой Зоны, и на головы тех, кто их нарушит, обрушатся чуть ли не все кары небесные. Очень похоже на суеверия типа белых и черных альпинистов, но поскольку это ирреальный мир, почему бы здесь не случаться подобным забавным штукам?
Даже во время ответственного мероприятия в голову лезли мысли об Ольге. Этот мир, люди, события – лишь фон, довесок к главному. Иногда ему казалось, что он сам – довесок, декорация, которая смешна и бессмысленна без Ольги.
Он то и дело ловил себя на мысли, что если Фрайб выйдет на связь и покажет ему Ольгу: смотри, урод, я убью ее у тебя на глазах, если ты не уничтожишь Артюхова, то он не сможет переступить через себя. Потому что жизнь единственного, бесконечно далекого человека важнее мира. И двух миров, и всех существующих реальностей.
Горе тому, кто поставил в центр мира недостойного!
Создатель этого мира – эгоцентричный психопат, он следит за подопытными, как лаборант – за крысами в аквариуме. Если захочет, Фрайб найдет его, как бы он ни старался замести следы.
Маузер много повидал. Он терял друзей, разбивался на машине, в него стреляли на войне, пытались посадить на перо в подворотне, когда работал в ментовке. Но никогда он так не боялся, как сейчас, и не ощущал себя настолько беспомощным.
– Маузер, ты что, заснул? – повысил голос Артюхов.
Маузер перевел на него взгляд, взял лист с договором, бегло ознакомился: вроде никаких подводных камней, все сводится к тому, что, если нападают черные, «Ветер» и «Воля» поддерживают друг друга, подписал и передал Янушу.
Его больше волновала создавшаяся заминка. Мысленно он уже брел по заболоченному лесу, чтобы раз и навсегда покончить с происходящим. Фрайб знает, что он жив в вирте, значит, скоро обнаружит себя и попытается на него воздействовать. Это проще, чем гонять их с Артюховым по лесу.
Наконец тягомотина закончилась, по просьбе гостей Януш повел их в душевую самым выгодным маршрутом: по коридорам, напоминающим бункер, пусть видят, собаки, что тут настоящая крепость. Дождавшись, пока они уйдут, Маузер проговорил:
– Нам, минимум, сутки идти до области черных. Когда выдвинемся?
– Мы еще не продумали план и отвлекающие маневры. Переться наобум самоубийственно. Надо отправить двойников с ветровцами. Двоих замаскировать под нас и оставить здесь, а самим незаметно уйти, облачившись в маскхалаты… Да! Надо бы прикупить у ветровцев парочку.
– Эх, подставим мы союзников! – проговорил Маузер. – Ничего, тут смерти не существует.
– На то и рассчитано: черные нападут на них, когда убедятся, что их провели, вернутся на завод, где еще немного задержатся, и только потом начнут рыскать по окрестностям и укреплять рубежи в своей области.
– Надо придумать правдоподобную байку для своих, куда мы пошли, – поддержал Маузер разумное предложение. – И не напрямую говорить, а чтоб случайно просочилось. Вдруг сложится ситуация, когда своим захочется
Лицо Артюхова сделалось юным и эмоциональным. До чего же он менялся, когда Артюхова вытеснял Игарт! Морщины разглаживались, глаза увеличивались, полумесяц рта распрямлялся.
– Фрайб пытает людей очень изощренным способом, – Игарта перекосило. – Поверь, не каждый выдержит. И мне не хотелось бы так подставлять людей, которые нам доверились.
Маузер объяснил свою позицию:
– Они все равно обречены, потому должны быть заинтересованы, чтобы у нас все получилось. Ну, потерпят сутки. Зато навсегда освободятся от Фрайба, – он вздохнул. – Знаешь, что нам важнее, чем снайперы, гранаты и БТРы? Хороший гример. За неимением оного придется самим извращаться. Идем отбирать народ на роль тебя и меня.
Двоих молодых мужчин, отдаленно напоминающих Игарта, найти удалось, а вот похожих на Маузера не было и близко. Из двухсот человек нашлось четверо длинноволосых брюнетов, причем двое сразу не подошли: один был толст, а второй слишком юн и тонок.
Оставили черного, как туча, бородача с патлами по пояс и брюзгливого белокожего мужчину с тонкими музыкальными пальцами. Голос у последнего был гнусавым и тихим, потому его решили отправить с ветровцами, где не придется разговаривать.
Бородатый Мавр уперся рогом:
– Идите вы колоссихе в трещину! Не позволю себя стричь и брить.
Игарт его убеждал, чуть ли не с бубном вокруг выплясывал – ничего бородатого не пробирало. Непреклонен, как старовер пред Петром Первым. Маузер терпел, терпел и вызверился:
– Ну и подыхайте! Что пялишься? Бороду тебе жалко, а мне не жалко было сдыхать по-настоящему? Оставлять привычный мир, любимую жену?
Плюнув под ноги, он обратился ко второму сталкеру:
– Идем, рожу тебе разрисуем.
Игарт плечом оттеснил бородатого, тот обиженно засопел и бросил в спину Маузера:
– Э! Ладно. Брейте, черт с вами!
И поплелся в другой кабинет, как бычок на бойню.
Маузер неплохо рисовал еще со школы, два года придумывал комиксы и набил руку. Свою татуировку он так часто видел в зеркале, что мог ее изобразить с закрытыми глазами.
Вцепившись в подлокотники и закрыв глаза, Мавр сидел в компьютерном кресле. Лишившись бороды, он утратил брутальность и стал напоминать аквариумного сомика. Ничего, главное, глаза черные, волосы – тоже, лицо замотаем, оставим только скулу с головой химеры – издали ни у кого не возникнет сомнений, что это и есть пришелец из другого мира.
Маузер замер на табуретке, с набором разноцветных ручек: красная, черная, фиолетовая, зеленая и желтая. Синяя не писала. Игарт скрестил руки на груди и навис над Мавром. Второй сталкер, вампироподобный Влад, тянул шею – интересно ему было.