Мышуйские хроники (сборник)

Скаландис Ант

Однако хитрый школьный биолог не был бы предводителем «Зелмира», если бы не придумал, как обратить себе на пользу этот разбойный набег на его запасы. Пока Яша впадал в гастрономический транс, Твердомясов схватил впечатляющего размера садовый секатор и с проворством бывалого парикмахера (или садовника?) превратил в симпатичный ежик значительную часть косматой шерсти на теле снегуса.

– Зачем? – удивился я.

– Исключительно из гигиенических соображений.

Меж тем насытившийся Яша рыгнул чесночным ароматом, от которого тут же увяла герань на подоконнике,

завалился на спину и дал храпака. Тут уж Твердомясов разгулялся: сменил ножницы на более изящные и неторопливо обработал оставшиеся поверхности, проявив талант не просто парикмахера, а настоящего стилиста (или паркового дизайнера?).

Отходы сего производства были аккуратно собраны в огромный полиэтиленовый мешок из-под удобрений, который едва удалось завязать.

– Все для науки, – кивнул я с пониманием.

– Все для здоровья, – возразил учитель. – Слыхали какие шикарные пояса от радикулита делают из собачьей шерсти. Полагаю, это еще лучше.

А проснувшись, Яша начал отчаянно чесаться и без всякой посторонней помощи нашел воду. Афанасий Данилович как раз решил сам помыться, и был бесцеремонно выдворен из-под душа. Впрочем, совершенно не обиделся, даже наоборот – умилялся, глядя на своего способного ученика.

На том я их и оставил в первый день, а после узнал, что Яша вообще оказался сообразительнее, чем можно себе представить. Он не рвался на улицу, не буянил, довольно быстро научился пользоваться туалетом и даже перестал хватать еду без спросу.

Немножко странно шел у Яши процесс овладения русским языком. Он вне всяких сомнений хорошо понимал учителя, но очень неохотно говорил сам. Меж тем Твердомясов уже имел возможность убедиться в достаточной приспособленности его рта, горла и связок к человеческой речи. И вспомнив собачек Павлова, а также собачек и прочих зверушек Дурова, тоже решил действовать посредством лакомства. Взял в руку головку чеснока и попросил:

– Скажи: «Хочу есть». Тогда получишь.

– Да пошел ты!.. – ответил Яша и грубо вырвал у учителя чеснок.

В первую секунду Твердомясов обиделся. Во вторую – удивился и обрадовался. А уже в третью понял: ведь полутайга, из которой вышел гомо снегус, не была вовсе необитаемой – ее постоянно прочесывали спецподразделения генерала Водоплюева, и Яша мог иметь контакты с солдатней, или хотя бы слышать их разговоры.

Дабы проверить свою гипотезу, учитель еще раз спровоцировал недовольство Яши, и услышал в ответ такое… Не только я вам для эфира не повторю, но и Афанасий Данилович, закаленный в общении со школьниками, зарделся, как девица, и не стал в свой рабочий журнал записывать.

Короче, языковый барьер был преодолен легко. За этим последовали начатки воспитания и образования. Чтобы оценить результаты, Твердомясов предпринимал осторожные ночные вылазки на улицу. Некоторые шарахались, конечно, особенно люди пожилые, но с каждым днем все меньше. В Мышуйске вообще удивляться не очень принято.

А по существу все это время наиболее трудной оставалась проблема кормежки. И не то чтобы Яша просил чего-то особенного, а просто жрал он,

как молодой боров в полтонны весом.

Каждый день Афанасий Данилович таскал огромными сумками с рынка морковь, редьку, капусту, свеклу и прочие дары колхозных полей. На вопросы любопытных соседей отвечал стандартно: «Консервирую». (Для марта-месяца звучало неплохо). Но что поделать – наука требует жертв! Твердомясов знал это.

А вот чего так и не удалось учителю – это заставить Яшу соблюдать гигиену полости рта. Попыток было много, но зубную пасту – неважно «Мышуйскую пихтовую» или «Блендомед-комплит» – Яша воспринимал исключительно как десерт; ну а когда он проглотил враз двенадцать упаковок «Орбита», – спасибо бумажки выплюнул – Афанасий Данилович понял, что запах изо рта все-таки лучше, чем удаление забитого резиной аппендикса, и махнул рукой.

Потом возникла новая проблема: для торжественного выхода в люди днем требовалась одежда. Ведь учитель Твердомясов слыл человеком высокоморальным и общественную нравственность оскорблять не хотел. Однако Яшиных размеров местная легкая промышленность не выпускала, а шить у портного – это непозволительно дорого. Вот тут и вспомнил учитель о баскетбольном клубе «Мышуйский великан».

Старший тренер Федот Корзинкин, разумеется, заинтересовался парнем и в обмен на штаны и фуфайку взял с учителя обещание познакомить с племянником (а именно так и представил его Твердомясов).

Абсолютное отсутствие спортивных навыков и некоторая природная тупость Яши нисколько не испугали Федота, он остался в полном восторге от физических параметров будущего игрока, возражений не принимал и только говорил непрерывно о победах мировых и олимпийских. Яша, как ни странно тоже загорелся, а потом…

На первой же тренировке играть ему страшно понравилось, новичок стал делать фантастические успехи, пропадал на площадке днями, и стоит ли говорить, что упакован он был теперь по люксу – в самые модные импортные тряпки и тапки.

Такой поворот в судьбе йети снял Твердомясову многие бытовые проблемы: трудоустройство, прописку, и прочие бумажные формальности. Через тот же клуб учитель запустил «утку», что все документы племянника украли в дороге. Новые были выданы легко: ну как же, звезда, не сегодня завтра в загранку полетит! Девушка-паспортистка переспросила:

– Яков Афанасьевич Снегус. Прибалт, что ли? А давайте запишем просто «Снегов». Легче жить будет.

– Давайте. – не возражал учитель.

– Так, – продолжала девушка, – племянник, говорите? Так что же, вашего брата тоже Афанасием зовут?

– Нет, – быстро нашелся Твердомясов, придумавший Яше отчество всего минуту назад, – это муж сестры.

Итак, спортивная карьера баскетболиста Снегова развивалась стремительно. Твердомясов едва не забыл, для чего притащил йети в город. И однажды вечером он спросил Яшу:

– А вот скажи друг мой, ты хочешь, наконец, послужить науке, предстать перед учеными мужами в Москве, а то и в других столицах, мир посмотреть?..

– Хочу, – честно признался Яша, – но сам себя за это не одобряю.