Мыслитель действует

Нёстлингер Кристине

– Плевать я хотела на то, что они думают! А Туз пик крикнул:

– Все они сволочи!

– Дети, как вы выражаетесь! – в ужасе воскликнула бабушка.

– Извините, но это правда, – пробормотал Туз пик, а Мыслитель ему шепнул:

– Тебе не терпится, да?

– Я так и думал, – сказал Сэр и снова мрачно уставился в одну точку.

Зазвенел колокольчик в дверях магазина – дама, покупавшая толстую шерсть для домотканых ковров, ушла наконец, и мама Сэра, освободившись, заглянула в заднюю комнату.

– Как

хорошо, что вы пришли! – сказала она. – Он решил, что теперь все ребята в классе считают его вором.

– Так и есть, – сказал Сэр.

– Мы-то не считаем, – возмутилась Лилибет.

– Зато все остальные, – пробормотал Сэр и пнул ногой штабель картонных коробок с шерстью.

Штабель пошатнулся, но мать Сэра успела подскочить вовремя и удержать его. Однако при этом она не сводила пытливого взгляда с Мыслителя. Взгляд этот вопрошал: «Он прав?»

Мыслитель кивнул:

– Фрау Табор, прошу вас, сходите в школу и объясните директору...

– Я уже была в школе, – перебила его мать Сэра, – они ведь мне сразу позвонили, еще в десять утра, и я тут же поехала в школу.

– И что там было? – спросила Лилибет.

В дверях лавки снова зазвонил колокольчик.

– Покупатель, – пробормотала мать Сэра.

Но это оказался не покупатель, а папа Сэра. Перепрыгивая через прилавок, чтобы поскорее попасть к ним, он насвистывал песенку из кинофильма «Мост через реку Квай».

Дверь, которая вела из магазина в заднюю комнату, была низкой, и длинному, как каланча, папе Сэра пришлось согнуться, чтобы пройти.

– О, да вас здесь так много набежало, что я не вижу своего дорогого вора! – воскликнул он. – Куда он делся?

– Вот он я, – отозвался Сэр и попытался улыбнуться, но улыбка не получилась. Щеки дернулись в жалкой, исполненной страдания гримаске.

Отец осторожно, чтобы никого не задеть, пробрался к сыну, ловко лавируя между женой и Лилибет, тещей и Тузом пик, Мыслителем и картонками с шерстью.

– Привет, мастер часовых краж! – воскликнул он и взъерошил его черные кудри.

– История эта настолько серьезная, пойми, что твои глупые шуточки тут неуместны. Прошу тебя, – сказала мама Сэра.

– История эта настолько глупая, что остается только шутить, – возразил папа Сэра.

– Твое безмятежное веселье ему не поможет! – вскипела мама Сэра.

– Мне нечем дышать в этой шерстяной норе, – заявил папа Сэра. – На меня тут нападет депрессия. Давайте перейдем в магазин, его все равно придется закрыть. Ведь если каждую минуту будут заходить покупатели, нам так и не удастся поговорить.

– Правильно! – поддержала его бабушка.

Она пошла в магазин, повесила на входной двери дощечку с надписью «Закрыто», спустила железную штору на обеих витринах и на двери.

Бабушка села на единственный в магазине стул, мама Сэра примостилась на прилавке, а папа, Сэр, Туз пик, Мыслитель и Лилибет устроились прямо на полу, покрытом

мягким ковром.

– Насколько я в курсе дела, – начал папа Сэра, – у вас в классе все время что-то крадут, а сегодня учитель математики нашел у моего сына золотые часы какой-то девочки.

– Их нашли в парте Сэра, – уточнила Лилибет. – Но туда их мог кто угодно засунуть, ведь на десятиминутной перемене в классе всегда такое творится...

– Ясно. А что было потом? – спросил папа Сэра.

Все посмотрели на Сэра.

– Математик повел меня к директору, – сказал он, – а директор тут же послал за фрау Хуфнагель, потому что она ведь наш классный руководитель. Но ее не оказалось в школе, у нее был свободный день. И тогда директор спросил меня, почему я все время краду. А я сказал, что я не краду. А он сказал, что отрицать еще хуже.

– А потом? – спросил отец.

Сэр беспомощно пожал плечами.

– Я точно не помню. Они сказали, что сообщат все моим родителям, а я пусть подумаю, не лучше ли мне чистосердечно признать свою вину... Ну, и еще что-то в этом роде. А я вообще больше ничего не сказал. – Сэр выдергивал шерстинки из мохнатого ковра. – Не могу же я сто раз повторять, что понятия не имею, как эти часы попали ко мне в парту.

– А потом? – На этот раз спросила бабушка.

– Потом пришла мама, – сказал Сэр, и тогда все посмотрели на маму и стали ждать, чтобы она продолжила рассказ.

Но мама Сэра лишь пробормотала:

– По-моему, я вела себя неверно.

– Что значит неверно? – спросила бабушка.

– Я тебе все это уже рассказывала за обедом, – нехотя сказала мама Сэра. – И тебе по телефону, – продолжила она, оборачиваясь к мужу, – чего повторять десять раз одно и то же.

– По телефону ты говорила так сбивчиво, что вообще ничего нельзя было понять, – сказал отец Сэра. – Так что можешь смело еще раз рассказать, да и дети тоже хотят знать.

– Она всегда слишком непосредственна, – пробормотала бабушка, – совсем Не умеет вести себя дипломатично.

Мама Сэра забралась на прилавок с ногами и, обхватив колени, уперлась в них подбородком. В ее глазах сиамской кошки вспыхивали синие искры.

– Я вела себя так потому, что вообще терпеть не могу школу, она мне всегда напоминает мои школьные годы. Да вам этого не понять! – Мама Сэра провела обеими руками по своим курчавым волосам. – Дочь негра, дочь американского оккупационного солдата! В школе меня никто за человека не считал, все презирали, унижали, как только могли. – Она прямо задохнулась от гнева. – И вот сегодня, когда я пришла в школу и увидела, как он, бедняжка, – она указала на Сэра, – сидит там, а директор и математик говорят с ним презрительно, унижают его, как только могут, все во мне всколыхнулось, и я просто озверела. Такое со мной еще никогда не случалось. И я кинула им в лицо, что они застарелые фашисты, расисты идиотские...