Мю Цефея. Шторм и штиль (альманах)
Шрифт:
1. «Красная палатка»
Снятый в 1969 году, последний фильм Михаила Калатозова. Создатель легендарного «Летят журавли», этот режиссер внес в мировое кино вклад, которого еще на века хватит. Ну, для примера: съемочная группа перезагрузки «Звездных войн» пересматривала калатозовское же «Неотправленное письмо» 1959-го просто для вдохновения… Этот лауреат Сталинской премии не то чтобы предвосхитил все крупные современные блокбастеры, скорее, это все крупные современные блокбастеры вышли из него. «Красная палатка» — масштабный международный проект (СССР, Италия, Британия), посвященный еще более международному и масштабному проекту 1928 года по спасению дирижабля «Италия» во главе с адмиралом Нобиле. Решающую роль там сыграли наши моряки, летчики и ледокол «Красин». Это сложное многосоставное полотно и в то же время диалог с призраками, который ведет престарелый адмирал (посмертный лауреат «Оскара» Питер Финч), пытаясь разобраться в причинах трагедии, что стала эпосом. Заслуженные полярники, отважные летчики, радисты и метеорологи — тут и свидетели, и присяжные, и обвинители, а их роли исполняет весь цвет тогдашнего нашего и мирового кино: от героического Шона
2. «Затерянные в Антарктиде»
Вышедший в 2002 году маленький шедевр не особенно популярного британского ТВ-режиссера Чарльза Старриджа. Дотошная и подробная до мелочей хроника «Имперской трансантарктической экспедиции» 1914-го (историческим консультантом выступил Роланд Хантфорд, главный биограф сэра Эрнеста Шеклтона). Первый и главный байопик Шеклтона, великого неудачника и героя. Исследователя, который толком не выполнил ни одной поставленной задачи. Руководителя, который каждый раз заводил своих людей в какой-то кошмар. Героя, который преодолел все возможные препятствия, прошел сквозь шторма и снежные бури, сквозь мороз и голод. Лидера, который ни разу не потерял никого из своих. Шеклтон в памяти потомков потерялся на фоне тех, кто дошли: Амундсена и Скотта. Споры о том, кто он для нас на самом деле, кумир или лох какой-то, не утихают и по сию пору. Это, конечно, совершенно шекспировский персонаж, и играет его один из главных шекспировских артистов нашего времени — Кэннет Брана (он в свое время сыграл всех главных героев классика — от Гамлета до Генриха Пятого). Брана — актер очень специфической харизмы. У него лицо самовлюбленного простака (как мы помним, одна из ярчайших ролей в карьере актера — профессор Локонс в «Гарри Поттере»), которое в отдельные моменты становится маской античного полубога, осознающего собственную смертность. Недаром за эту роль он получил «Эмми»! А внимание режиссера к мелочам вместе со свойственной морякам, а тем более полярным морякам суеверностью буквально с первых кадров овевает фильм атмосферной мрачного мистицизма. Это одновременно и попытка сделать общеобразовательную хронику в духе BBC, такое как бы ретромокьюментари с места событий, и шекспировская драма, и готический роман (особенно если вспомнить, где именно закончился насыщенный квест франкенштейновского монстра). Бесконечные снежные равнины и восемьсот океанских миль на дырявом корыте, отчаяние пополам с безумием и талым снегом в ржавой консерве, и вновь — каменные пустыни и недостижимые горные хребты — ведут капитана и его команду на суд потомков… Справились или слили? Эх, ребята, с наше пройдите, а там уж и решайте!
3. «Георгий Седов»
Созданный в 1974 году режиссером Борисом Григорьевым непопулярный и забытый байопик одного из главных отечественных героев-капитантов. Прототип каверинского Татаринова, «белая ворона» царского ВМФ и живая легенда советского (затем российского) ВМФ, Георгий Седов в исполнении Григория Ледогорова предстает Капитаном с большой буквы. Нарочито неспешный и неизобретательный, недорого сделанный, нарратив картины на самом деле рассказывает нам все, что нужно знать про капитана Седова. Дешевая пленка вкупе со скудностью арктического пейзажа делает картину фактически монохромной. Ощущение мрачной предопределенности, сформулированное в популярном некогда меме «было такое чувство, что Колчака расстреляют» (кстати, вот про кого бы сделать полярный байопик! Но от глаз потомков скитания адмирала среди льдов в поисках «Земли Санникова» и пропавшего барона Толля скрыли густые дымы Гражданской), соседствует с нарастающей тревогой. В какой-то момент начинает казаться, что смотришь очень лихо сделанный фестивальный сарвайвал-хоррор, из которого кто-то вырезал все БУ-эффекты, но от этого стало только страшнее. В роковом для истории полярных исследований 1912 году, сопровождаемый скептицизмом чиновников, зубоскальством прессы и неудержимым воровством подрядчиков, Седов отправился в экспедицию к Северному полюсу, из которой так никогда и не вернулся. Здесь все, что нам надо знать про первых русских полярников: «одни норовят обманом, другие горбом стараются», главная у нас болезнь — «простудился», а лучшее средство от цинги — «поесть толченого стекла». Можно сетовать на ворье с «большой земли», можно применять какие угодно суровые меры к дуракам-паникерам, можно жалеть себя, можно сдаться, но лучше всего делать то, что умеешь хорошо: тащить сани, латать пробоины, колоть лед багром. Обернувшись триколором, а сверху нацепив свитер и парку, уйти навстречу солнцу, встретиться с ним лицом к лицу — и улыбнуться, как равному. Одной из самых важных деталей тут становятся запечатанные подарки, которые жена дает главному герою перед выходом в море — как бы «про запас». Три свертка — этот на НГ, этот на ДР, и вот еще на случай, когда станет совсем тоскливо, когда совсем накроет отчаяние… Конечно же, третий подарок капитан Седов так никогда и не распакует.
4. «Дневник полярной экспедиции»
Сюрреалистический хоррор 2005 года от южнокорейского режиссера-дебютанта Лима Пхиль-сона. История про шестерых военных во главе с бравым капитаном (Сон Кан-хо, звезда незабываемой «Жажды» Пак Чхан-ука), идущих к антарктическому «полюсу недоступности». Этот фильм, где (как часто бывает в лучших южнокорейских картинах) холодная безупречность видеоряда сочетается с хаотическим жаром страстей, из которых состоит само повествование. Полярники, мечтающие пешком достичь «полюса недоступности» (знаменитой условной точки на антарктической карте, до нее доходили только
5. «Последнее место на Земле»
Завершает подборку «редкая птица», которой, кажется, до сих пор не существует в официальном русском переводе, да и ее как-то вообще проблематично достать в сети легальными методами. Семисерийный эпик 1985 года ТВ-режиссера Фердинанда Фейрфакса про борьбу за первенство в достижении Южного полюса в 1912 году экспедиций капитана Амундсена (Сверре Анкер Оусдаль) и капитана Скотта (Мартин Шоу). С телефильма этого, а вернее, с послужившей ему литературной первоосновой скандальной книги «Скотт и Амундсен» Роланда Хантфорда началось переосмысление тех трагических событий, как и в целом — всего героического века антарктических исследований. Тут противостояние норвежцев и британцев представлено не то что конфликтом двух национальных характеров, а конфликтом двух типов мышления. Один — романтик, второй — циник. Один — отважный рыцарь, второй эффективный менеджер. Один геройски погиб, второй выполнил все условия задачи. А вы бы с кем пошли в полярную экспедицию? В Британии многие до сих пор считают Хантфорда очернителем образа национального героя, а тот просто попытался увидеть в бронзовом монументе на Ватерлоо-плейс обычного человека со свойственными тому страстями и слабостями. Сделано это все с большим вниманием к мелочам и большой любовью. Тщательно подобранные локации (снимали на Баффиновой Земле) в сочетании с подробностями экспедиционного быта зачастую создают сюрреалистический эффект. Если бы Кафка задумал написать про покорение полюса — вероятно, что-то такое и получилось бы. Причем, если покопаться, выясняется, что самые странные моменты и самые безумные диалоги как раз почерпнуты из дневников и воспоминаний. Этот вот сюр — как раз самое настоящее и реалистическое. Есть, например, сцена, где англичане выдвигаются в белую пустыню, навстречу солнцу, с развернутыми знаменами — как на войну. Или как норвежцы у себя на базе едят торт-Антарктиду. При этом каждая серия начинается с пролета камеры над засыпанной снегом палаткой — ну, понятно чьей… Отдельного упоминания заслуживает кастинг. Уже тогда заслуженный Макс фон Сюдов в роли всеведущего арктического отца-демиурга Фритьофа Нансена играет с интонациями, в которых невольно мерещатся повадки Трехглазого Ворона из далекой еще «Игры Престолов». Не подкачали и многочисленные дебютанты 80-х: так, Билл Найи традиционно прекрасен даже в эпизодах, а душка и симпатяга Хью Грант остается душкой и симпатягой даже в условиях изнурительной и убийственной полярной гонки.
Ретрофутуризм (Станислав Бескаравайный)
Под ретрофутуризмом обычно понимают «будущее в прошлом» — сумму устаревших сюжетов и фантастических допущений, в которые авторы пытаются вдохнуть новую жизнь. Некий обобщенный Эдгар Берроуз и Габриэль Жюль Верн, поданные на чуть более современный лад, — раскованные приключения и стимпанк. А еще беляевский дизельпанк, клокпанк леонардовских механизмов, киберпанк 80-х с хакерами и корпорациями…
Проблема в том, что для начала нормального анализа ретрофутуризма надо уйти от чисто описательного подхода. Простого критерия «Если вокруг шестеренки и паровые машины и вот изобрели арифмометр, то это стимпанк» — маловато. Обычно за таким перечислением следуют котелки, фраки, кэбы, сложные оптические прицелы — и вот уже неизбежен Лондон, а рядом бродит Джек-Потрошитель.
То есть, пытаясь определить конкретный сорт ретрофутуристики, мы соскальзываем к описанию штампов.
Требуется перейти от интуитивного определения — к четким критериям.
Для этого разберем два «встречных вектора», которые часто можно наблюдать при многолетних трансформациях фантастических сюжетов. Ярче всего они проявляются в двух моментах:
— покорение Марса, контакт с марсианами; — полет в другой обитаемый/живой мир, встреча с другим разумом.Где-то с конца XIX века, когда стало понятно, что Луна все-таки необитаема и безжизненна, взоры жаждущих Контакта устремились на Марс. Но следующие семьдесят лет — это непрерывное отступление оптимистов на все более оборонительные, скромные позиции. Этапы этого отступления легко читаются в истории фантастики.
Марс 1890—1910-х — Герберт Уэллс «Война миров». На красной планете есть развитая, агрессивная цивилизация.
Но потом все более властно вступает в свое права парадокс Ферми — космос молчит, нет радиоперехватов, да и телескопы развиваются. Ясно, что всепланетной технологической цивилизации там нет.
Марс 1910—1930-х — Эдгар Берроуз «Принцесса Марса» (1912), Алексей Толстой «Аэлита» (1923). Фантастами допускается существование государств и даже серьезной техники, но уже без экспансии в сторону Земли. Упадок, деградация, съеживание — вот образ цивилизации Марса.
В 1920-х удалось измерить температуру поверхности, узнать состав атмосферы — и вот понятно, что там арктические пустыни в лучшем случае, а может, и вообще жизни нет.
Встреча с марсианами, похожими на людей, стала ретрофутризмом.
Марс 1940-х — воплощен Робертом Хайнлайном в «Красной планете» — местную цивилизацию надо представлять как незаметную, пусть имеющую биологические формы, но никак не техническую. А потому полумистическую, интровертную вещь-в-себе.
Марс 1970-го — никакая живущая цивилизация или нормальная биосфера — невозможна. Остались варианты со «спящими организмами». И в 2000-м — фильм «Красная планета» — именно о проблемах, порожденных такими организмами, которые сожрали все земные посадки.