Мю Цефея. Только для взрослых
Шрифт:
— Откуда… — голос Пьера дрогнул, — вы все это знаете?
Ведьма позвонила в колокольчик и сделала знак заглянувшей служанке. Быстрый кивок — та скрылась за дверью. Торопливо застучали каблучки.
— Едва я коснулась вашего человека, как убитые им заговорили со мной. Очень много голосов. — Ведьма массировала виски, будто у нее началась мигрень.
Пьер осмотрел комнату. У бордового дивана достаточно высокая спинка, чтобы скрыть его крупную фигуру. Ведьма нырнула за книжный шкаф. «Какое безумие, — подумал Пьер. — Почему я верю? Она же сбежит с моей тысячей франков, пока
— Мы так и не представились. — Ведьма нарушила тишину. — Мадемуазель Селин Вильре.
— Пьер Строгов.
— Немец?
— Русский. Пусть даже моей страны не осталось на карте…
Она подняла руку.
— Всё потом. Они идут. Помните о доспехе.
***
Всё случилось, как предсказала ведьма. Почти. Щекастый здоровяк в котелке и длинном плаще даже не поморщился от двух пуль в ногу. Их взгляды встретились, и Пьер сглотнул: на него таращились глаза с вертикальными зрачками. Под расстегнутым плащом блеснула зеленая кожа, похожая на… чешую? Но страха не было. Сердце билось спокойно и ровно. В спину монстра неуклюже врезался подельник с искусственным глазом — и тут же получил пулю в грудь.
Монстр зашипел и прыгнул вперед, зацепившись за диван. Пьер едва успел отскочить и выстрелил твари в лицо, прямо между желтых огней. Удачно.
Последний — тот, чью перчатку Пьер принес гадалке, — выскочил на парадную лестницу и уже бросился было вниз, но внезапно остановился. Обхватив голову руками, он закричал. А потом вытащил из внутреннего кармана револьвер и приставил к виску. Эхо выстрела пронеслось по колодцу подъезда. Пьер поморщился. Дом богатый, телефоны у всех. Жандармы будут с минуты на минуту.
Он наскоро обыскал труп, но ничего не нашел. Вернулся в квартиру, споткнувшись о мертвеца в коридоре. Под ногой хрустнуло — стеклянный глаз, понял он секунду спустя. Выкатился, должно быть, после того как…
Вспомнилось детство — от звука, не иначе. Родители в панике собирали вещи и бежали в ночь, прочь от большевиков, навстречу войскам Деникина. Тогда он смахнул со стола хрустальное пресс-папье, повторяющее формой их дачный домик. Дорогой подарок, изготовленный на заказ и торжественно врученный отцу на двадцать лет государевой службы. Игрушка разлетелась на кусочки с точно таким же дребезгом. Как и дача. Как отцовская карьера, как вся привычная жизнь… Деникин так и не дошел до Москвы, зато они успели покинуть Крым на пароходе. Теперь у Пьера собственный сын. Четырехлетний Жан давеча разбил память об отце — карманный хронометр с гравировкой императорского дома. Пьер не ругался. Вещи слишком хрупкие, чтобы цепляться за них. Игрушки бьются, часы ломаются, дома горят. Их квартирка в Батиньоль-Монсо тоже превратится в пепел, если немцы возьмут верх в этой страшной мировой игре.
— Доспех, значит? Стрелять в ногу? — хмыкнул Пьер и сразу пожалел. Бессмысленная бравада. Глупая.
Селин подошла, чтобы взглянуть на лежащее на полу тело. Странного оттенка кровь стекала с простреленной головы на плащ, оставляя на ткани пятна.
Сердце Пьера запоздало екнуло, к голове прилил жар. Чертовщина! Хоть бы не снилась потом по ночам, не хватало еще
— Вы получили, что искали? — Гадалка, то есть медиум, быстро собирала вещи в ридикюль с изящной вышивкой. Помада, пудреница, толстая пачка франков, дорогая шкатулка… Последним в сумку прыгнул маленький «деринджер». Закончив, Селин подняла голову и посмотрела на него. В полных губах чудилась насмешка. А может, это был дымный морок.
— Нет, не получил, — вздохнул Пьер. — И без ваших штучек точно не обошлось. Почему он застрелился?
— Я помогла ему встретиться с призраками, которые хотели напомнить, что… Как у вас говорят? Долг платежом краснен?
Она щелкнула пальцами, как делают люди, когда пытаются что-то вспомнить, — совершенно естественный жест, которому Пьер поверил бы, будь перед ним кто-то другой. Но рядом с Селин все инстинкты подбирались и заставляли держать ухо востро. Нет, ведьма не забыла выражения. Она отвлекала внимание, прислушиваясь к окружающей пустоте. Неужели… духи нашептывают ей что-то и про Пьера?
— Красен, — поправил он, стараясь сохранить невозмутимость. — Буду честен, Селин, я не знаю, что делать.
— Нужен совет ярмарочной гадалки? Сейчас поищу волшебный шар…
За окном завыли сирены. Весь квартал разом осветился ярким электрическим светом — военные, должно быть, направили дирижабль в подкрепление. Случись такая перестрелка в районе Пьера, никто бы и ухом не повел. Но они на Пантеоне, а это совсем другая история.
— Мы можем продолжить разговор в другом месте?
Селин внимательно посмотрела Пьеру в лицо. Пороховые газы скрывали черты, но он кожей чувствовал ее серьезность.
— Мсье Пьер, я ошиблась: вы не жандарм. Общая безопасность?
— Главное управление национальной безопасности. Поменяли название пару лет назад.
— А методы прежние. Мсье Пьер, я ухожу. Провожать меня не стоит. Оставайтесь и разберитесь с коллегами, чтобы у жандармов не было ко мне вопросов. Не хочу их видеть, не хочу объясняться. Вы впутали меня в это, так примите последствия, как приличествует мужчине.
— Я сделаю это, если получу ответы.
— Получите. Возьмите визитку, найдете меня по этому адресу послезавтра в одиннадцать утра. Захватите еще десять таких же бумажек.
Она отворила неприметную дверку, замаскированную дорогими обоями. На фоне позолоты проем был едва заметен. Всё здесь обман, иллюзия, всюду двойное дно. Всё не то… Но, может быть, человек все же тот? Или сейчас она выпорхнет из этой фальшивой квартирки, навсегда растворившись в парижских улицах…
Пьер бросился за ведьмой по узкой лестнице, уходящей вниз, во тьму.
— Подождите! Мне нужно знать сейчас! На какую разведку они работали?
Селин обернулась, и в темноте, в которой не было видно ни губ, ни носа, ни этих тонких пальцев, он впервые почувствовал, что с ним не играют.