Мюрид революции
Шрифт:
— А как относятся к большевикам чеченские аулы?
— Чеченские аулы за нас, товарищ Серго, — ответил Асланбек. — В аулах найдется достаточно людей, готовых помочь нам в любую минуту.
Проводник предложил еще по стакану чаю. Гикало отказался.
— Не волнуйся, Николай, — шепнул ему Асланбек. — Если Бичерахов вздумает ворваться в Грозный, он дорого заплатит за это. Гойтинцы, алхан-юртовцы, ачхойцы, бороевцы — все они нас в беде не оставят. — И Шерипов обнял Гикало, который сидел, мрачно опустив голову.
Беседа с комиссаром продолжалась допоздна. Решили, что на рассвете Гикало отправится
— Если опасность будет нарастать, сообщай немедленно, Асланбек сразу же направится в Грозный, — оказал Серго, прощаясь с гостями. Затем, обернувшись к Шерипову, напомнил: — Так постарайся сегодня же передать Газиеву, чтобы он был начеку. Думаю, что рабочим потребуется помощь чеченских отрядов.
XV
В тот час, когда Гикало подъезжал к аулу Бамут, в Грозном на Граничной улице внезапно раздались выстрелы. И тут же в станице Грозненской на колокольне старой казачьей церкви затарахтел пулемет, загремели залпы орудий. На мощенные камнем тротуары пали первые раненые и убитые…
Так начались в Грозном известные в истории стодневные бои.
Со стороны станицы стреляли из всех проездов и окон домов, стоявших вдоль Граничной улицы. Пьяные, обезумевшие от ярости молодчики с дикими криками не помня себя бросались под огонь красноармейских пулеметов. Напрасно атаман, стоявший где-то в укрытии, размахивал шашкой и истошно вопил: «Вперед!» Белоказаков постепенно теснили, и остатки их наконец отступили, побросав среди улицы убитых и раненых. Штыковой удар красноармейцев был настолько сокрушительным, что опрокидывал и утроенные цели белых.
Всю тяжесть первого удара бичераховцев принял на себя красноармейский батальон и роты рабочих-ополченцев. Но вскоре в бой вступил и отряд железнодорожников под командой Ивана Радченко.
В отдельных кварталах возникли пожары. Горели нефтяные промыслы, выбрасывая в небо тучи черного дыма. В городе насчитывалось уже много убитых, а еще больше раненых, и женщины с плачем и причитаниями уносили их в укрытия…
Весь день не смолкали белоказачьи пушки, обстреливавшие город. Бой, длившийся целые сутки, не принес бичераховцам ничего, но на подмогу им прибывали все новые и новые силы.
На следующий день вечером состоялось экстренное заседание Грозненского совдепа. Николай Гикало, которого утвердили главнокомандующим вооруженными силами города, сказал собравшимся:
— Не забывайте, товарищи, что опасность все возрастает. Однако в панику впадать не следует — мы не одиноки. Особого внимания требует охрана нефтяных промыслов, которые теперь, после оккупации англичанами Баку, являются единственным источником горючего для промышленности страны…
Вошел молодой человек в черной каракулевой папахе и, достав из кармана гимнастерки письмо, протянул его главнокомандующему.
Распечатав письмо, Гикало быстро пробежал его глазами, поднял голову, откинул густую шевелюру темных волос и весело сказал:
— Послушайте, товарищи, я обрадую вас новостью! — Он начал читать письмо: — «Уважаемый товарищ Гикало! Я нахожусь сейчас недалеко от вас, со мной пятьсот вооруженных всадников. Узнав сегодня о случившемся, мы прибыли сюда, чтобы протянуть вам братскую
Депутаты вскочили с мест, аплодируя смутившемуся посланцу Решида, робевшему перед важными, как ему казалось, людьми.
— Товарищ Гикало, — обратился к Николаю сидевший напротив него комиссар Саянов, сухощавый мужчина средних лет, в поношенной солдатской форме, — вчера вечерам с Терека пришли пятьдесят вооруженных крестьян-чеченцев и присоединились к рабочему батальону старопромысловцев. Если верить командиру этой части, они храбро сражаются с врагом.
— Я подтверждаю это, — приподнялся Лозанов, сидевший за спиной комиссара.
— Теперь вы видите, что мы действительно не одиноки в нашей борьбе! — Гикало высоко поднял сжатую в кулак руку и, оглядев своих товарищей, широко улыбнулся.
XVI
Белоказаки напирали с волчьей злобой. Граничная улица, отделявшая станицу от города, неоднократно переходила из рук в руки.
Ночью бойцы железнодорожного батальона, неся на плечах тяжелый пулемет, по руслу Сунжи пробрались в тыл белоказаков и ударили им в спину. Этой смелой вылазкой руководил сам Иван Радченко. Войска атамана в панике отхлынули назад и стали обороняться отдельными группками. Дальнейшее пребывание в казачьем тылу было опасным, и поэтому, не дав противнику обнаружить свое численное меньшинство, Радченко приказал отступить, устроив, однако, довольно сильный переполох в доме атамана Халеева.
Утром выстрелы стали раздаваться реже: по-видимому, враг отказался от мысли покончить с красноармейцами одним ударом и теперь собирал силы, приводил их в порядок.
Об этом же сообщали и перебежчики из вражеского стана. Постепенно из их показаний вырисовывалась вся картина подлой авантюры.
Бичераховцы распустили среди Сунженских казаков слух, что рабочие промыслов, сговорившись с чеченцами, захватили в городе хлебные запасы, а также оружейные склады и готовятся напасть на казачьи станицы. Эту весть из станицы в станицу несли агенты Бичерахова. И хотя в первые дни боев у белых потери были большие, в Грозненскую стекались поверившие этой басне казаки из Моздока, Слепцовской, Самашек. В первый же день боя таких добровольцев явилось до пятисот…
Николай Гикало понял, что предстоит борьба длительная. В тот же день молодой главнокомандующий объявил в городе всеобщую мобилизацию. Было призвано все взрослое население, даже женщины. Они тушили пожары, строили на улицах баррикады.
Рабочие завода «Молот», собрав последние остатки своих запасов, построили бронепоезд и назвали его «Свобода трудящимся!» На улицах были вырыты окопы, в стенах домов, стоявших по линии фронта, пробиты бойницы для пулеметов и винтовок. Началась затяжная позиционная война.