На арене со львами
Шрифт:
Морган покачал головой.
— Такое мы унюхали бы сразу. Кое-кому из пачкунов в Белом доме известно, кого назначат: я это чуял по разговорам. Лонгли говорил, президент всех запугал до полусмерти, боится утечки информации. Попытаю еще счастье с Биллингсом, только проку все равно не будет.
— Эх, старая история! — Холперин вынул трубку изо рта и заглянул в ее черное нутро.— Но ведь не каждый день назначают директора ЦРУ! Кто-нибудь уж точно поднимет волну,— если не консерваторы, то, стало быть, либералы. Президент, вероятно, не хочет, чтоб страсти на Капитолийском холме разгорелись еще до того,
Холперину страсти на Капитолийском холме представлялись неодолимой силой, противиться которой способен лишь безумец.
Морган встал.
— Ладно, в крайнем случае всегда есть возможность тиснуть какую-нибудь муть: ОЖИДАЕТСЯ ВАЖНОЕ НАЗНАЧЕНИЕ, КОТ В МЕШКЕ, ВАШИНГТОН БЕЗУМСТВУЕТ. Если уж вы, ребята, не можете выручить, что еще остается мне?
Он хлопнул Холперина по плечу и подмигнул Джо, презирая себя за то, что корчит свойского малого, но он не умел вести себя иначе с тем, кто был ему безразличен.
— Биллингс на проводе. — Голос Джейни ворвался в двери с такою силой, что задребезжали оконные стекла.— От себя будете разговаривать или отсюда?
Морган указал на дверь своего кабинета и двинулся туда. Мимоходом он тронул за плечо Билла Уоттса и бросил ворчливо:
— Кончать пора, ты засиделся.
Уоттс страдал сердечными приступами.
Потом он снова остановился, тронул за плечо девушку в больших уродливых очках, которая сосредоточенно разглядывала лист бумаги, заправленный в машинку.
— Если это такой же блеск, как то, что ты выдала утром, с меня причитается выпивка.
Она взглянула на него с привычной улыбкой, но глаза, огромные за толстыми стеклами очков, оставались серьезны.
— Жаль, не читали вы вторую половину,— сказала она.— Все краски стерли к чертям собачьим.
— Ух, бандюги,— беззлобно сказал Морган, уже обмякнув в успокаивающей обстановке, среди обыденных вечерних дел.
Он перекинул пиджак через плечо и вдоль столов пошел дальше, к дверям своего кабинета. В знак приветствия он наставил палец на Келлера, который, как обычно, говорил по телефону. У кого вся жизнь проходит на телефоне, тот на телефоне и умрет, любил повторять Морган. Не отнимая от уха трубки, Келлер прикрыл ее рукой.
— Джон О. Бакли из Окленда. Утверждает, что ему и не заикались насчет этой должности, да он и не согласился бы никогда.
— И то слава богу,— сказал Морган.
В кабинете у большого письменного стола, который он, по собственному нечистосердечному признанию, не способен был содержать в порядке, стояла Натали в своей любимой позе— прижимая щекой к плечу трубку его телефона, полуобняв себя левой рукой, так что ладонь покоилась на правом бедре, а по лицу ее скользила тонкая, насмешливая улыбка, которую, как полагал Морган, она репетировала перед зеркалом каждый день,— улыбка эта означала, что она-то видит его насквозь, как никто другой, и просто удивительно, отчего все остальные так слепы.
— Соединили вас наконец с Биллингсом, — сказала она.
Морган брезгливо покосился на телефон и нарочито долго возился, вешая пиджак.
— Уже два раза имел удовольствие говорить с этим сукиным сыном,— сказал он.— Махнем с тобой лучше на Ямайку.
— Может — на Барбадос, тогда подумаю.
Морган взял трубку, которую
— Алло, это вы, Рей?
— Секундочку, мистер Морган. Сейчас он возьмет трубку.
Морган довольно усмехнулся; он привык утверждать свое превосходство вопреки правилам общепринятой в Вашингтоне игры, по которым полагается заставить другого взять трубку первым и ждать. Рей Биллингс был один из признанных мастеров в этом виде спорта; и Морган успел не торопясь распустить галстук, отстегнуть пуговку воротника и, удобно устроясь в просторном вращающемся кресле, закинуть ноги на подоконник и еще полюбоваться парком по другую сторону улицы, где сгущались вечерние сумерки. На парковой скамейке о чем-то спорили два кубинца, оживленно дирижируя беззвучной симфонией беседы. Под старческое брюзжанье кондиционера глухо, словно пушечная канонада за горизонтом, погромыхивали по улице автобусы.
Меж столиком с пишущей машинкой и стеной валялась на полу пачка газет. Газеты скопились за те три недели, что Морган пробыл за границей, месяцев девять назад, после выборов; Нат порывалась их убрать, но он не давал, уверяя, что как-нибудь непременно все прочтет, чтоб быть в курсе новостей, которые произошли в его отсутствие. Морган знал, что никогда этого не сделает, но намерения были для него равносильны поступкам, а главное, с фотографии на верхнем газетном листе Моргана, когда он сидел за письменным столом буравил злобный прищуренный, и, как полагал Морган, удивленный взгляд Поля Д. Хинмена; это помогало ему писать. Много лет назад, когда Поль Д. Хинмен был губернатором и кандидатом в президенты, он добивался, чтоб Моргана вышвырнули с работы.
У самых дверей кабинета на столе у Нат зазвонил второй телефон, резко и настойчиво, как, по мнению Моргана, не полагается в приличном обществе. И тут в трубке раздался голос Биллипгса, нетерпеливый, казенный, как всегда,— голос человека, который по горло занят, а его отрывают от дел.
— Я знаю лишь то, что знал два часа назад.
— Два часа назад вы уже знали все, что мне нужно.— Несмотря на всю выдержку, несмотря на годы, прожитые в этом городе, и положение, которое он занимал, Морган невольно оторопел от манеры Биллингса вести разговор; он органически не переносил, когда ему давали понять, в особенности по этому чертову телефону, что он ведет себя навязчиво или глупо.— Ну, а теперь и нам от ответственного редактора стала известна фамилия, потому что один из наших лучших корреспондентов выведал ее на Западе.
Он слышал, как Нат тихонько болтает с кем-то по другому аппарату.
— Мы не даем никаких сведений до завтра.
Меньше года сидит Биллингс на этом месте, а уже усвоил, подлец, скучающий тон, каким чиновник из Белого дома отвечает на вопросы мало осведомленных лиц. Новый Кокрофт выискался, подумал Морган; а впрочем, сегодня на Биллингса, конечно, наседают со всех сторон, притом, когда звонит Морган, ему, бедолаге, хочешь — не хочешь приходится брать трубку. Всем приходится брать трубку, когда звонит Морган.