На арене со львами

Уикер Том

— Доброе утро, миссис Гоуингс,— говорил ей Морган и подавал квитанцию, которую всегда заполнял заранее; а она отвечала ему одним кивком, не глядя ни на квитанцию, ни на него самого. Потом дверь закрывалась бесшумно, точно на резиновой прокладке, и за мутным стеклом уже никого не было.

О Гоуингсах в городе ничего не знали, неизвестно было, что делает миссис Гоуингс целыми днями в безмолвном доме, непонятно, почему они оба такие нелюдимы. Никто не знал даже толком, откуда они приехали. Городские старожилы рассказывали, что когда-то в этом доме жили Джадсоны, но потом Бака Джадсона убило молнией, когда он играл в бейсбол за

текстильщиков во второй лиге округа, прямо во время матча, и его вдове с четырьмя детьми пришлось перебраться к ее родным в Северную Флориду, а в их доме поселились Гоуингсы.

— Не помню, право слово,— сказал отец, когда Морган спросил его.— Лет двадцать, наверно, назад. Бак Джадсон не оставил семье ни цента.

И на лице у отца Морган прочел не угасшее за два десятка лет презрение к таким мужчинам.

Морган не задерживался во дворе у Гоуингсов, после того как закрывалась задняя дверь. Ему неприятен был их дом, и лицо миссис Гоуингс, и запах плесени, от нее исходивший, правда главным образом в его воображении.

Во время своих ежесубботних посещений, повторявшихся с ритуальной неизменностью, не хуже уходов и возвращений самого Клода Гоуингса, он стал испытывать страх перед их серым домом под дубами — нет, не мистический ужас, он осознал это впоследствии, прочитав «Розу для Эмили»; ему даже в детстве не мерещилось здесь никакой потусторонней жути, по, отъезжая от ворот, он всякий раз думал: Нет, только не это, только не это!

Теперь, когда огромный самолет стремительно нес его вниз к земле Юга и огни прошлого безжалостно выплывали навстречу, Морган отлично понимал природу того страха, что находил на него у заднего крыльца дома Гоуингсов, того глубокого отвращения, которое внушал ему их замкнутый дом, гараж на запоре, их затворническая жизнь. Но он понимал также, что в конечном счете Клод Дж. Гоуингс и его дом — лишь знаки, символы того неприметного существования, страшнее которого для него ничего нет; и не от символов, а от жизни, их породившей, он тогда панически бежал.

А что до Андерсона… Андерсон в конце концов перестал убегать и гнаться, но это оказалось для него хуже смерти. Да и все равно, снова подумал Морган с фанатизмом, возникающим перед лицом смерти, нам некого винить, кроме самих себя.

— Большой, оказывается, город.— Френч вытянул шею и из-за плеча Моргана смотрел в окно.

— Растет быстро.— Морган оглянулся на Гласса; тот по-прежнему мирно спал, его не затрагивала ни жизнь Андерсона, ни смерть его или вообще что бы то ни было. Морган подумал, что в мире Гласса, где образ так легко претворяется в живого человека, а тень может существовать без тела, Андерсон, наверно, просто задохнулся бы без правды, а сама правда, обесцененная, ненужная, может быть, вообще уже больше не содержится в безвоздушном пространстве этого мира.

«Электра» ударилась колесами об асфальт, слегка подпрыгнула и покатила по взлетной полосе, фыркая и извергая пламя из дюз. Морган снова соприкоснулся с землей. В салоне зажегся яркий свет, а двигатели, взвыв, дали задний ход, и Морган чуть не стукнулся лбом о спинку переднего кресла. Френч растолкал Гласса, и они потянулись по проходу за остальными пассажирами. Самолет дрогнул и стал. Рыжая стюардесса распахнула дверь, горячее дыхание южной ночи с легкой примесью выхлопных газов ворвалось в прохладу салона.

— За одно я благодарен работе на телевидении,—

проворчал Гласс, ловко и старательно приглаживая шевелюру.— Привыкаешь спать где угодно.

— Всего хорошего! — как магнитофон, повторяла у трапа рыжая стюардесса в спину сонно бредущим пассажирам. Ее нарочито бодрый голос беспомощно бился о глухую стену ночи.— Всего вам хорошего! Мы надеемся, что вы довольны полетом и будете всегда летать с нами. Всего хорошего! — Она умело увернулась от шлепка Гласса.— До свиданья. Летайте с нами!

Морган прошел мимо нее последним.

— Рыженькая,— сказал он,— ей-богу, в Боулипг-Грин нашлось бы что-нибудь и получше.

— Не знаю, мне не попалось,— ответила она без акцента.

— Поезжай, поищи еще раз.

Морган спустился по трапу. Оглянулся, хотел было помахать ей, по ее уже не было в дверях самолета. Может быть, он все это про нее выдумал, безразлично подумал Морган.

За асфальтовой площадкой поднималось новое пустое и холодное здание аэровокзала со стеклянными стенами, с вышкой над стеклянной крышей, оно сверкало огнями на фоне ночного неба, точно целый небольшой город. На этот же аэродром, хотя здание вокзала было тогда другое, Морган прилетел с Зебом Вансом и подкомиссией по табаку в тот раз, когда познакомился с Андерсоном. И в этом есть что-то закономерное, подумал Морган, вот так вернуться сюда же сегодня и увидеть за воротами встречающего Мэтта Гранта.

Молча, как подобало случаю, они пожали друг другу руки. В Вашингтоне они виделись довольно часто; но здесь, на Юге, вдали от привычных мест, когда Андерсон умер, Моргану показалось, будто они не встречались много лет. Он поневоле вглядывался в худое, бледное лицо Мэтта, отыскивая признаки старости и перемен, и чувствовал, что и на него смотрят точно так же.

— Вот черт, невеселые дела привели опять на Юг, — вздохнул Морган.

— Мы уже тут несколько дней.— Грант задержал его руку дольше, чем принято, словно утешал.— Кэти думала, увезем его из Вашингтона, может, это его поставит на ноги. Он последние месяцы очень сдал, как-то опустился, плыл по течению.

— Знаю. Мы с ним завтракали на прошлой неделе.

— Тогда сами знаете.

Грант и Морган молча взглянули друг другу в глаза. Они не обсуждали на словах то, что произошло с Андерсоном, им довольно было взглядов и многозначительных умолчаний. Морган знал, что Грант тоже вспоминает сейчас тот день, когда они увидели его впервые, долговязого, медлительного и неотразимого, и он излагал им мысль Гранта о сокращении производства табака, развивая целый план пропитания человечества. Грант, конечно, вспоминает сейчас об этом и о многом другом,. не без сарказма подумал Морган.

Стоявший рядом Френч откашлялся.

— Когда похороны? — спросил он.— Уже известно?

— Завтра в четыре тридцать пополудни. Миссис Андерсон не хочет откладывать.

Морган представил их друг другу.

— Мэтт был у Андерсона помощником по административным вопросам — сколько лет?

— С первого дня, как тот пришел в сенат.

— Где бы тут взять такси? — спросил Френч.— Я совершенно без сил.

— Там дальше, у главного входа. Я бы вас всех подвез, но…— Мэтт замялся и поглядел на Моргана.— Мне нужно кое о чем переговорить с Ричем с глазу на глаз, вы уж простите. Да, Рич, вас тут только что вызывали.— Грант заглянул в записную книжку.— Просят позвонить в Нью-йорк, коммутатор триста двадцать восемь.