На астероиде
Шрифт:
– Старался не нарушать. Я еще не оставлял надежды, хе-хе... Думал, что Сеня и в самом деле что-нибудь понимает. А вчера, знаешь ли, от тоски взял и наелся ягод. Э-э, один черт...
И командир потянулся за брошенным журналом.
– А ну-ка, вылезайте оттуда!
– не повышая голоса, но отменно твердо сказала Марина.
– И марш в спальню.
Виктор Сергеевич ошарашенно воззрился сначала на Стрижову, затем на скромно торжествующую медсестру.
– Это... ты почему со мной так разговариваешь?
– А как мне еще с вами разговаривать, строптивое дитя сорока осьми лет? Вы что, хотите, чтобы
– Дамские выбрыки, - ворчал Виктор Сергеевич, нехотя волоча ноги через кабинет.
– Вот уж от тебя не ожидал, Мариша...
Не слушая протестов, Марина и Лида разоблачили Панина до пояса (зрелище было удручающее), уложили, облепили датчиками специально поставленного в спальне стоногого "спрута" - устройства ввода большой диагностической машины. Режим проверки был задан несколько необычный тестирование тканевых, кровяных и прочих реакций.
Результат машина выдала именно такой, какого ожидала Марина. Жуткие накожные образования, краснота - это всего лишь аллергия. Патологическая реакция на клубнику. Только почему-то очень мощная. Гипертрофированная...
Горящий оранжевым светом край Солнца еще не успел скрыться за свинцовой стеной Байконурского моря; дневные птицы допевали свои рулады в тесноте однообразных кипарисов, а в "штабе" Тарханова уже успели в основном выработать новую стратегию борьбы.
Конечно, дело надо было "начать и кончить"; после видеофонного сообщения Марины Семен сумел лишь в самых общих чертах набросать план дальнейших действий. Присмиревший, подавленный величием науки, сидел Панин перед своим кабинетным экраном; Марина помещалась за его спиной, а в овальной раме маячило огромное, румяное, голубоглазое, в античных кудрях лицо вдохновенного Семена.
– Я так полагаю, ребята, что все ваши беды - от иммунитета!
– басил Тарханов, чертя в блокноте какие-то невидимые зрителям схемы.
– Вернее, от его отсутствия. Еще лет тридцать-сорок назад умные люди писали, что болезнь возможна только при нарушении гомеостазиса. А иммунитет важнейшая его часть...
– Мне бы попроще, - просил укрощенный Панин.
– На уровне этак шестого класса для умственно отсталых.
– Ладно, - отмахивался, как от мухи, глава психофизиологов, гомеостазис - это равновесие организма с окружающей средой, иммунитет способность отстоять это самое равновесие перед враждебным воздействием извне...
– Давай дальше. Наши болячки тут при чем?
– При всем... Понимаете, братцы, в обычной жизни вокруг нас и внутри нас обитает целая вселенная микробов. Большинство из них нам необходимы для пищеварения и прочего... Перед болезнетворными бактериями обычно выставлены сильные заслоны: и кожный покров, и слизистые оболочки органов чувств, и многое другое. Но главное оружие иммунитета - это антигены. И в крови, и в лимфе, и во всех тканях есть живые частицы, антитела, которые "обстреливают" врага защитными веществами... Марина, извини за скучное разжевывание, это командир просил...
– Ничего, Сеня, приятно опять почувствовать себя студенткой.
– Перехожу к сути... После случая с клубникой мы решили, что нам больше незачем искать в организмах больных какие-то особые яды, бактерии и т. п. Возбудители давно известны и в обычной обстановке довольно-таки
Наступило долгое молчание, словно Тарханов сам испугался своих слов. Потом Марина спросила, заикаясь, с необычной для нее робостью:
– Это... только твое предположение, Сеня?
– Боюсь, что нет. Мы сделали несколько анализов крови у больных, через "спрутов", конечно, и исследовали пробы на предмет обнаружения антител.
– Тарханов поджал мясистую губу и скорбно покачал головой. Ничего. Ноль. Кровь свободна от антител, как у зародыша.
– Помните эти ужасные случаи, - почти прошептала Марина.
– Когда рождались дети с нулевым иммунитетом. И всю жизнь потом ходили по Земле, как по чужой планете, - в скафандрах с автономным жизнеобеспечением...
– Когда-то, может быть, и всю, - возразил Семен.
– А уже в 90-х годах пару таких беззащитных удалось вылечить.
– Стало быть, и у нас есть шансы?
– спросил Виктор Сергеевич, вытирая обильный пот, у него от волнения повысилась температура.
– Есть, почему же нет? Тем детям вводили токсины разных бактерий. Сначала очень ослабленные, потом все более концентрированные. И переливали чужую кровь. С антителами.
– Первопричины явления все-таки неясны, - подумав, заявил Виктор Сергеевич.
– Что, если организм поражен в самой глубокой, биологической, белковой основе и все равно откажется сопротивляться?
– А вот тут уж я не согласна, - вмешалась Марина.
– Мне кажется, что первопричины довольно понятны и лечение будет эффективным.
– Интересно, - не без лукавства сказал Тарханов. Марине подумалось, что хитроумный коллега по обыкновению устраивает проверку, точно в далекие дни сражения с "фактором икс". (Теперешнее пугало как назвать? "Фактор игрек"?) Ну, пускай потешит самолюбие...
– Полагаю, что не будет выглядеть слишком безумной следующая гипотеза: организмам было не с чем бороться в стерильной обстановке станции, и системы выработки антител за двадцать месяцев атрофировались. За ненадобностью. Плюс невесомость, ускоряющая все процессы.
– Вот как!
– округлил рот Панин.
– Надо посоветовать Калантарову пореже делать уборки в жилых помещениях и завести мусорную свалку. С мухами и крысами...
– Шутки шутками, а гипотеза достаточно корректна, - поддержал Марину Тарханов.
– Но, к сожалению, недостаточна для полного, исчерпывающего объяснения. Конечно, стерильная чистота астероида оказала свое влияние на иммунитет. И, вероятно, такое, как ты говоришь... Однако, если бы эта причина была единственной, - весь экипаж заболел бы, едва вдохнув земного воздуха. И ты, Маришка, тоже не убереглась бы... Кстати, - ты недавно поделилась со мной еще одним своим предположением...