На балу грёз

Леклер Дэй

— Большое спасибо, — поблагодарила Элла.

Дора задержала на ней любопытный взгляд.

— Вы — дочка Монтегю?

— Думаю, — Элла зарумянилась, — имя в заявлении изобличает меня целиком и полностью. Оно имеет склонность бросаться всем в глаза.

— Да, приметное, — согласилась Дора с сочувствующей улыбкой. — Для ваших родителей не сюрприз, что вы выходите замуж?

— Не сюрприз. — Элла неуверенно покосилась на Рафа.

Шок. Кошмар наяву. Она и не подумала о них, когда дала согласие. Как им теперь объяснить…

А может, все

не так страшно? Родители знают, что она чувствует к Рафу, верят в волшебство «Золушкиного бала» и хотят, чтобы она была счастлива. И есть еще три простых слова, которые успокоят все их страхи: я люблю его.

— Что ж, счастья вам. И дам совет, если вы не против, — Дора улыбнулась, — и даже если против: будьте справедливы друг к другу, и все невзгоды пройдут стороной.

— Глубокомысленный совет, — хмуро заметил Раф.

— Иначе не дала бы. А теперь вам пора расписываться, а мне — угоститься этим розовеньким средством, — воспрянула духом Дора. — Вдруг — о чудо! — опять нагуляю аппетит.

Весело смеясь, Элла взяла Рафа за руку и повела из библиотеки.

— Куда дальше? — спросил он.

От этого вопроса брови Эллы настороженно сошлись. С чего эта угрюмость? Все было хорошо, пока… Дора не дала совет поступать честно по отношению друг к другу. Совет, которому так сложно следовать. Или он вспомнил о прошлом, до сих пор винит ее в том, что случилось с Шейн?

— Наверх, — отозвалась Элла. — Свадебные церемонии проводят в гостиных над бальной. — Она приостановилась, а вместе с ней и он. — Раф, мы не обязаны проходить через это. Нас никто не заставляет жениться прямо сейчас. Если ты передумал, я пойму.

— Мы поженимся. Сейчас. — Раф указал на арку: — Сюда?

— Да. — Говорить что-либо было бесполезно, поняла Элла.

Они молча дошли до нужных комнат.

— У нас есть выбор, какую церемонию предпочесть, — сказал он.

— Какую хочешь. Мы старались, чтобы они все были исключительными. Пусть пары на всю жизнь запомнят этот день.

— Такой забудешь, — буркнул Раф и зашел в ближайшую дверь. С бьющимся сердцем Элла последовала за ним.

Они очутились в «Голубой комнате» — элегантной, величественной гостиной, украшенной панно из сухих цветов. На фоне ниспадающих драпировок высилась трибуна, с которой мировой судья совершал церемонию гражданского бракосочетания.

— Что такое? — Раф присмотрелся к Элле.

— Ничего. — «У меня что, все мысли на лбу написаны?..»

— Не увиливай. В чем дело?

— Моя двоюродная бабушка Мавис любила наносить нам визиты и все серьезные беседы проводила именно здесь. От меня ждали, что я стану… примерной девочкой.

— Представляю… — Черты Рафа смягчились.

— Веселишься? — Элла недовольно скривилась. — Сидеть на краешке кушетки, спина выпрямлена, руки сложены на коленях, лодыжки элегантно скрещены — и так часами! А тебе всего лишь девять лет!

— В девять лет в джунглях Коста-Рики мы с ребятами охотились на ягуара.

— И родители позволяли? — Элла была ошеломлена.

— Отец.

Мама уже несколько месяцев как умерла, а отец тогда еще не женился.

— Шейн что-то рассказывала. — Элла смотрела на Рафа во все глаза. — Твой отец, кажется, из Техаса?

— Техасец. А его родители — французы. Интересное сочетание? Моя мать была наполовину тико-костариканка. Похоже, отец женился на ней, чтобы порвать с прошлым. Кроме выращивания кофе, ему было на все начхать.

— Поэтому твой родной язык — испанский? — подметила Элла.

— Все на нем говорили. — Желая прекратить расспросы, Раф повел Эллу из комнаты. — Раз это место навевает такие тяжкие воспоминания, пойдем в другое.

Он распахнул дверь в следующую гостиную, и Элла обомлела.

— Когда мои родители успели?.. — восхитилась она, переступив порог. — Как будто мы попали в другую эпоху.

И она была права. В четырех углах комнаты стояли высокие кованые канделябры, увенчанные толстыми свечами. К потолку, заменяя люстру, на массивных цепях было привешено колесо телеги. Лишь пылающий камин, сложенный из камней, да расставленные тут и там бесчисленные свечи озаряли комнату. Каждый шаг отдавался гулким эхом от наборного дубового настила. Гобелены на стенах и оружие над каминной полкой довершали иллюзию средневековья.

С сиденья у очага к ним навстречу поднялся священник. В стеклах его очков в металлической оправе плясали отблески пламени.

— Добрый вечер и добро пожаловать. Желаете ли вы пожениться?

— Да, желаем. Но одну минуту.

Раф бесцеремонно оттащил Эллу в сторону.

— Что-то не так? — спросила она.

— А ты, amada, не догадываешься? Если мы поженимся вот так, ты всегда будешь жалеть об этом.

Элла долго не решалась спросить:

— Мои родители?

— Они должны быть здесь. Тебе нужно послать за ними.

— Ты правда не возражаешь?

— Я возражаю против их решения дать очередной бал — после того, что было, — но это не значит, что они не должны присутствовать на свадьбе их единственной дочери.

— Спасибо, Раф. — Слезы заблестели в глазах Эллы. — Я мигом.

Раф повернулся к священнику и передал конверт, который дала Дора Скотт.

— Мы хотим дождаться членов семьи невесты.

Распорядившись, Элла встала рядом с Рафом.

— Они будут через минуту.

— Прекрасно, — кивнул святой отец, — поскольку прежде, чем начать, я обязан спросить вас, хорошо ли вы обдумали шаг, который собираетесь совершить. — Его голубые пронзительные глаза по очереди задержались на каждом. — Ибо брак — это узы, о которых стоит задуматься без спешки и суеты. Пока есть время, прошу вас, обратитесь к избраннику своему, загляните в глаза его и ответьте, уверены ли вы в своем выборе.

Элла повернулась к Рафу — и опешила. Он был недвижим, лицо — непроницаемая маска, точно высеченная из камня, глаза — свинцовые, весь как перед броском. Словно ждет, что она вот-вот изменит свое решение.