На белой полосе
Шрифт:
Это открытие дало пищу как философам, так и математикам. Помимо прочего, оно объясняло толстокожесть риномэнов, ибо только перепад температур, который им приходилось выдерживать, не говоря о катаклизмах, связанных со сменой орбиты, повергал человека в глубокое изумление.
Как заметил Латтимор, это астрономическое явление в конечном итоге служило ключом к объяснению флегматичности и невосприимчивости к боли населявших планету гуманоидов. Они развились в таких условиях, которые могли бы уничтожить жизнь на Земле в самом зародыше.
Продолжая разведку, «Ганзас» приземлялся на остальных
Эти равнинные планеты, представлявшие собой огромную потенциальную ценность для человека, получили название Генезис, Экзодус и Намберс (никто не согласился с именем Леватикус, предложенным священником).
На этих и еще четырех планетах, где те или иные условия оказались неприемлемы для человека, были обнаружены гуманоиды. Несмотря на малочисленность, они проявляли еще большую стойкость к окружавшим их условиям.
К несчастью, не обошлось без инцидентов. На Генезисе на борт корабля была допущена группа риномэнов. По настоянию миссис Вархун их провели на коммуникационную палубу, где она попыталась завязать беседу, частично с помощью звуков и знаков, а частично - видеокартинок, которые Латтимор и Квилтер показывали на экране. Она имитировала звуки гуманоидов, а те имитировали ее голос. Все шло как нельзя лучше, как вдруг заключенные палубой ниже риномэны, как назло, дали о себе знать.
Можно только догадываться, о чем шел разговор, но пришельцы обратились в бегство. Квилтер храбро попытался встать у них на пути, но был сбит с ног и сломал руку.
Риномэны столпились в лифте и все были перебиты. Это несчастье всех глубоко разочаровало.
На одной из наиболее суровых планет, где, по всеобщему мнению, человек не долго смог бы продержаться, произошло нечто еще хуже.
Эту планету назвали Ганзас. Поскольку ее посещали последней, до нее уже докатился слух о человеке, как и следовало ожидать.
На отдаленном скалистом плато северного полушария жило свирепое существо, в обиходе прозванное щетинистым медведем. Он напоминал бы детеныша полярного медведя, если бы не полосатая шкура с чередующимися участками щетины и длинного белого меха. Ноги у него были мохнатыми, клыки острыми, а сам он - коварным. Хотя обычно он охотился на маленького кита-рогатика, обитавшего в умеренных водах морей Ганзаса, он не брезговал и шестипалыми риномэнами, вторгшимися в его дом.
Неудивительно, что этот исключительно редкий враг воспитал в местных риномэнах драчливость. Как бы то ни было, первые земляне, открывшие огонь по гуманоидам, были встречены ответным огнем. «Ганзас» оказался под неожиданной бомбардировкой из укрепленной в скале позиции.
Прежде чем врага обезвредили, прямое попадание в открытый люк одной из личных кают принесло большие разрушения.
Потребовалось пять дней непрерывной посменной работы инженеров для восстановления разрушенного, а затем еще неделя терпеливой и кропотливой проверки корпуса на прочность.
К концу работ миссис Вархун невероятно развеселилась.
– Что бы мне ни приходило в голову, когда я наткнулась на ту статую, это было какое-то умственное затмение, -
– Ты знаешь, я была так изумлена в тот день. Мне казалось, будто в каком-то месте эволюционной кривой человек свернул не в ту сторону.
– Всегда доверяй своим первым впечатлениям, - посоветовал Латтимор. Теперь, после того как он ее приручил, можно было и пошутить.
– Как только мы доставим этих пришельцев на Землю и выучим их английскому, я буду чувствовать себя лучше. Я слишком серьезно отношусь к своей профессии - наверное, это признак незрелости. Но нам предстоит такой огромный обмен информацией… Ох, Брайан… Я слишком много говорю, правда?
– Я люблю тебя слушать.
– Здесь так уютно, на этой шкуре, - и она с удовольствием стала теребить кончиками пальцев чередующиеся полосы меха и щетины.
Латтимор наблюдал за ее красивыми ловкими пальцами с бесстрастной жадностью. Он сказал:
– Завтра мы наполняемся вакуумом, чтобы лететь на Землю. И я не хочу терять связь с тобой, Хилари. Ты не можешь рассказать о своих отношениях с сэром Михали Пацтором?
Она выглядела смущенной, хотя, возможно, пыталась заставить себя покраснеть. Но прежде чем она смогла ответить, в дверь комнаты Латтимора постучали, и вошел Квилтер с винтовкой Латтимора. Он дружески кивнул вскочившей миссис Вархун, которая поправляла плечевой ремень.
– Она вся вычищена и готова к дальнейшим действиям.
– Он положил винтовку на стол, хотя его взгляд был все еще прикован к миссис Вархун.
– Кстати, о действиях. У нас возникнут неприятности на рабочей палубе, если не будут приняты какие-нибудь меры.
– Какие неприятности?
– лениво спросил Латтимор, надевая очки и предлагая обоим сигары.
– Примерно то же, что случилось у нас на «Мариестоупсе». Все эти риномэны у нас на борту здорово срут. Люди отказываются убирать это без дополнительной платы. А что действительно взбесило их - это что сегодня утром на палубе Г сломался пищевой синтезатор, и им дали мясо животных. Повара думали, что никто не заметит, но несколько парней сейчас в лазарете с холестериновым отравлением.
– Кто так управляет кораблем!
– не без удовольствия воскликнул Латтимор, ибо, чем больше он слышал о промахах других, тем выше ценил свои заслуги. С другой стороны, миссис Вархун это не понравилось, главным образом потому, что ей не нравились возникшие между Брайаном и Квилтером приятельские отношения.
– Мясо животных не ядовито, - сказала она.
– В отдаленных районах на Земле некоторые народы постоянно употребляют его в пищу.
– Ей не хватило смелости сказать, что оно понравилось ей самой во время уединенного обеда с Пацтором в его квартире.
– Да, но только мы более цивилизованы, чем они.
– Квилтер втянул всеми легкими дым сигары.
– Потому парни собираются устроить забастовку, не желая убирать это говно.
Миссис Вархун увидела на их лицах сардонические усмешки, такие же как та, что периодически появлялась на лице мистера Вархуна. Как откровение, она вдруг увидела, как глубоко ненавидит это обезьянье мужское превосходство, и память о нежной, благородной статуе с Песталоцци укрепила ее в своей ненависти.