На берегу (Дом у голубого залива)
Шрифт:
Хотя пространство для маневра не помешало бы. На всякий случай.
Вполне возможно, у него утреннее субботнее свидание с одной из женщин, тосковавших по нему в его отсутствие. Он похож на мужчину, по которому сохнут женщины. Высокий, долговязый, взлохмаченный.
И еще его руки. Не заметить их невозможно: широкие ладони, длинные пальцы. Природное изящество, вызывающее в женщинах – в некоторых женщинах, поправила она себя, – фантазии об изысканных ласках.
Дрю со вздохом откинулась на пятки, осознав, что слишком много думает о Сете. Просто он –
Одно-единственное свидание почти за год.
Но это мой выбор, напомнила себе Дрю, и я точно не передумаю: никакого Сета Куина и вареных крабов.
Она просто будет создавать свой дом, вести свой бизнес, а он пусть живет своей жизнью и рисует хоть целыми сутками. Она привыкнет к его соседству и перестанет его замечать. А когда срок аренды закончится…
– Черт побери! Ключ от кладовки!
Она забыла отдать ему ключ. А он забыл ей напомнить.
Дрю посадила герань. Добавила дельфиниум. Затем, бормоча ругательства, вскочила.
Навязчивая мысль будет преследовать ее весь день. Придется нервничать и размышлять, куда он денет вещи, прибывшие из Рима. Пожалуй, проще отвезти дубликат, который хранится в доме, Анне Куин. Это займет не больше двадцати минут, а по дороге можно заехать в питомник.
Садовые перчатки и инвентарь Дрю бросила в корзинке на веранде.
Сет поймал брошенный ему Этаном линь и привязал лодку к причалу. Первыми выпрыгнули дети: длинноногая белокурая Эмили и неуклюжий, как щенок, четырнадцатилетний Дик.
Сет схватил Дика за шею и посмотрел на Эмили:
– Ты не должна была расти, пока меня не было!
– Ничего не могла с этим поделать. – Эмили потерлась щекой о его щеку. – Добро пожаловать домой.
– Когда жрать будем? – поинтересовался Дик.
– У парня в животе ленточный червь, – объявила Обри, ловко спрыгивая на причал. – Пять минут назад он съел половину багета.
– Я расту, – хихикнул Дик. – Попробую что-нибудь выпросить у Анны.
– Он искренне верит в свое обаяние. – Эмили покачала головой. – Не понимаю.
Ретривер Этана Найджел плюхнулся в воду, доплыл до берега и со счастливым лаем бросился за Диком.
– Эм, помоги ты, раз уж наш шалопай удрал. – Обри подхватила один конец ящика-холодильника, который Этан выставил на причал, и шепнула Сету: – На маму надежды нет. Ей не терпится добраться до тебя.
Сет подошел к лодке, протянул Грейс руку. Если Обри была первой, кого он полюбил, то Грейс была первой женщиной, которую он не просто полюбил, но которой безгранично поверил.
Грейс шагнула на причал, обняла Сета, счастливо вздохнула и потерлась щекой о его щеку так же мило, как Эмили.
– Вот теперь все правильно. Все так, как должно быть. – Грейс откинула голову, улыбнулась ему. – Спасибо за тюльпаны. Они прекрасны. Жаль, что меня не было дома.
– А мне-то как жаль! Думал обменять их на твою жареную картошку. Никто не умеет жарить картошку лучше тебя.
– Приходи сегодня на ужин. Я пожарю
– С говяжьим фаршем?
Грейс снова засмеялась.
– И это не изменилось. Дик будет счастлив.
– И шоколадный торт?
– Парень хочет слишком много за охапку лютиков, – заметил Этан.
– Я хотя бы не нарвал их в саду Анны, а потом не свалил все на невинных оленей и кроликов.
Этан поморщился, глянул в сторону дома, проверяя, нет ли Анны в пределах слышимости.
– Не напоминай. Прошло почти двадцать лет, но она все еще может снять с меня скальп.
– Я слышала, ты купил цветы у красотки-цветочницы на Маркет-стрит. – Грейс обняла Сета за талию. – И снял студию над ее магазином.
– Слухи разлетаются быстро.
– Быстро и далеко, – согласилась Грейс. – Расскажи-ка сам.
– Пока еще нечего рассказывать. Но я над этим работаю.
Дрю собиралась слишком долго, и ей некого было в этом винить, кроме самой себя. Не было ни одной причины, ни одной разумной причины для того, чтобы принимать душ и избавляться от рабочей одежды. И уж точно никаких причин, злилась она на себя, тратить бесценное воскресное время на макияж.
Уже минул полдень.
Не важно, сказала она себе. Отличный день для поездки. Две минуты на Сета Куина и злосчастный ключ, а потом она побалует себя: накупит рассады в питомнике. Конечно, опять придется переодеваться, но ничего страшного. Она посадит цветы, приготовит свежий лимонад и насладится ощущением хорошо выполненной работы. Она будет вдыхать напоенный весной, влажный от близости воды воздух. Ее не раздражают ни запах удобрений, ни дух вспаханной земли, доносящийся с зазеленевших полей, – запахи, присущие только весне в деревне.
За поворотом вспыхнули отразившиеся от топи солнечные лучи, и машина нырнула в густую лесную тень.
Старый белый дом казался драгоценным камнем в идеальной оправе леса, подступающей сзади воды и аккуратной, обрамленной цветами лужайки перед фасадом. Дрю давно восхищалась уютом и радушием этого дома с креслами-качалками на веранде и выцветшими голубыми ставнями.
Упиваясь причудливостью и уединенностью собственного дома, Дрю не могла не восхищаться домом Куинов, создающим ощущение порядка без строгих ограничений. В таком доме наверняка разрешают закидывать ноги на журнальные столики. Никому – даже отцу – и в голову не могло прийти закинуть ноги на мебель Людовика XIV в доме ее матери.
Дрю нахмурилась, увидев вереницу машин на подъездной аллее. Белый «Корвет», похоже, классический; крепыш-минивэн, немало потрудившийся на своем веку; щегольской малыш с открывающимся верхом; помятый хэтчбек, явно лет двадцати; мужественный пикап-грузовичок и мощный «Ягуар».
Дрю заколебалась, затем мысленно распределила автомобили. Минивэн – семейный автомобиль. «Корвет» наверняка принадлежит бывшему гонщику Кэмерону Куину, как и рабочая лошадка – пикап. Анне остается маленький пижон, а развалюха – старшему мальчику, видимо, уже получившему права.