На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала
Шрифт:
Такое молчание красноречивей всяких слов. Такое молчание говорит мне, что нам с ним больше нет надобности что-то объяснять друг другу.
Шаги стихают. Он смотрит на меня, и, должно быть, красивая картинка возникает перед ним — ночь, туман, колодец, женщина, слабо озаренная светом фонаря.
Средневековые домики, церковь XI века, безмолвие.
Вторая бутылка вина была уже наполовину пуста, когда я решилась нарушить молчание.
— Вчера утром я уже совсем было сочла, что спиваюсь. Пью целый день. За эти трое суток выпила больше, чем за весь прошлый год.
Не
— Расскажи мне немного о своей жизни, — прошу я.
— В моей жизни нет ничего сверхъестественного. Я следую своим путем и стараюсь по мере сил пройти его достойно.
— И что же это за путь?
— Путь того, кто ищет любовь, — и замолкает на мгновенье, вертя в руках почти пустую бутылку. — А любовь — это трудный путь.
— Трудный, потому что он либо вознесет тебя к небесам, либо низвергнет в преисподнюю, — говорю я, не вполне относя эти слова к самой себе.
Он ничего не отвечает. Быть может, он еще погружен в пучину безмолвия, но вино вновь развязало мне язык, и я чувствую необходимость высказаться.
— Ты сказал, что в этом городке что-то изменилось.
— Да, мне так кажется. Но я не уверен и вот поэтому захотел привезти тебя сюда.
— Так это проверка?
— Нет, это дар Той, кто поможет мне принять верное решение.
— Кто это?
— Приснодева.
Приснодева. Я могла бы и сама догадаться. На меня производит сильное впечатление то, что после стольких странствий, открытий, новых горизонтов, открывшихся ему, все еще сильна в нем католическая прививка, сделанная в детстве. А вот я и мои друзья — по крайней мере в этом отношении — переменились сильно: вина и грехи давно уже не тяготеют над нами.
— Как славно, что после всего, через что тебе пришлось пройти, ты сумел сохранить прежнюю веру.
— Нет, не сумел, Я потерял ее и вновь обрел.
— Веру в Деву? В невозможное, небывалое, фантастическое? Ты не познал плотской любви? Ты избегаешь активного секса?
— Вовсе нет. С этим все нормально. У меня было много женщин.
Я ощущаю укол ревности и сама удивляюсь этому. Но внутренняя борьба вроде бы улеглась и мне не хочется, чтобы она началась вновь.
— Почему она — «Дева»? Почему Богоматерь не покажут нам как обыкновенную женщину, подобную всем прочим?
Одним глотком он приканчивает бутылку — там оставалось совсем немного. Спрашивает, не хочу ли я еще вина — он раздобудет, — но я отказываюсь.
— Я хочу только, чтобы ты мне ответил. Всякий раз, как мы затрагиваем некоторые темы, ты сейчас же переводишь разговор на другое.
— Она и была самой обычной женщиной. Она родила и других детей. В Писании сказано, что Иисус был старшим из троих братьев. Непорочное зачатие Иисуса имеет иной смысл: Мария начинает новую благодатную эру, открывает другой этап. Она — космическая невеста, Земля, которая принимает небо и оплодотворяется им. И в этот миг, благодаря тому, что у Нее хватило отваги принять свою судьбу, Она дает Богу возможность сойти на Землю. И превращается в Великую
Я не в состоянии следить за ходом его мысли. И он понимает это:
— Она — это женский лик Бога. Она наделена собственной божественной природой.
Речь его звучит негладко — слова выговариваются с трудом, с напряжением, словно он совершает грех, произнося их.
— Богиня? — спрашиваю я.
Я жду, что он объяснит мне это, но он не продолжает разговор. Еще несколько минут назад я с иронией думала о том, как крепко вбит в него католицизм, а теперь мне кажется, что он совершает святотатство.
— Кто такая Дева? Кто — Богиня? — настаиваю я.
— Это трудно объяснить, — ему явно не по себе, и с каждой минутой — все сильней. — У меня здесь есть кое-что при себе. Если хочешь, можешь прочесть.
— Не буду я сейчас ничего читать! Объясни мне так!
Он тянется за бутылкой вина, но она пуста. Мы уже не помним, что привело нас к этому колодцу. Возникает ощущение чего-то необыкновенно значительного — словно каждым своим словом он творит чудо.
— Ну, говори же!
— Ее символ — вода, Ее окружает туман. Богиня обнаруживает и проявляет Себя в стихии воды.
Туман вокруг нас, казалось, ожил, обрел собственное бытие, превратился в некую священную субстанцию — хоть я по-прежнему не вполне отчетливо понимала смысл произносимых им слов.
— Не стану углубляться в историю. Если захочешь — сама прочтешь рукопись, которая у меня с собой. Знай только, что эта женщина — Богиня, Дева Мария, иудейская Шехина, египетская Изида, Великая Мать, София — присутствует во всех мировых религиях. Ее пытались предать забвению, поставить под запрет, Она прятала и меняла обличье, но культ Ее переходил из тысячелетия в тысячелетие и дошел до наших дней. Один из ликов Бога — это женский лик.
Я гляжу на него. Блестящие глаза устремлены в клубящийся перед нами туман. Понимаю, что можно больше не настаивать — он и так продолжит свой рассказ.
— О Ней говорится в первой главе Библии. Помнишь — «…и дух Божий носился над водою»? И Он поставил Ее под и над звездами. Это — мистический брак Земли и Неба. О Ней же говорится и в последней главе Писания, когда:
И Дух и невеста говорят: прииди!И слышавший да скажет: прииди!Жаждущий, пусть приходит,И желающий пусть берет воду жизни даром.— А почему женский лик Бога символизирует вода?
— Не знаю. Но обычно Он избирает это средство, чтобы выявить Себя. Может быть, потому, что вода — это источник жизни, ведь в утробе матери мы девять месяцев окружены водой. Вода — это символ женской Власти, на которую не посмеет претендовать, которую не решится оспорить даже самый просвещенный и совершенный мужчина.
Он замолкает на мгновение и продолжает:
— В каждой религии, в каждом веровании Она проявляет Себя так или иначе — но проявляет непременно. Для меня — католика — Ее черты явственно проступают в образе Девы Марии.