На безымянной высоте

Черняков Юрий Веняаминович

И так поочередно, перебежками и зигзагами (Мала­хов с матом и грозя кулаком тем, кто стрелял с колоколь­ни), они побежали с разных сторон туда, откуда велся пулеметный огонь. И каждый раз, падая, Малахов, так же как и лейтенант, прикрывал своего неожиданного на­парника огнем из ППШ.

Новобранцы, уцелевшие и раненые, приоткрыв рты, следили за ними, хоронясь кто где — по ямам и канавам, а также за трупами товарищей и разбитыми пулеметным огнем с колокольни автомашинами.

Лейтенант первым добежал до ближайшей пристрой­ки возле церкви, упал на землю, перевернулся и замер, раскинув руки, когда возле него взвизгнули

пули, под­няв столбики пыли.

— Ах, черт... — ахнули все следящие за ним и Мала­ховым.

Но когда огонь перевели на Малахова, добежавшего до разрушенной часовенки, лейтенант неожиданно вско­чил. Еще одна короткая перебежка — и он оказался нако­нец в мертвой зоне возле стены колокольни. Из оконного проема упала граната, но лейтенант успел прыгнуть за угол.

— Ах, артист... — покачал головой Иноземцев. — Учись, старшина. Система Станиславского и Немирови­ча-Данченко в действии.

Когда огонь с колокольни перевели в сторону лейте­нанта и Малахова, присутствующие приподняли головы.

Старшина Безухов вздохнул и сказал майору Инозем­цеву:

— К нам бы такого артиста командиром разведроты, а?

— А вашего Медведева куда денем?

— Дык убили Славу Медведева, — снова вздохнул Безухов. — Уж неделя, как схоронили. Ребята мне в гос­питаль отписали. Тот же самый снайпер. Знает, сволочь, в кого целить. Мало кто у нас в роте остался, товарищ майор. В моем взводе только я, да Каморин Степан, да Полунин Прохор, и еще Михаил Лопатин.

— Зато какие орлы, — нахмурился майор Инозем­цев. — Каждый из вас роты стоит... От самой границы, если не ошибаюсь, вы вместе?

— Не ошибаетесь, — кивнул Безухов. — И потому мне никакого пополнения не надо.

* * *

Переждав взрыв, бравый лейтенант ударом ноги вы­шиб дверь, ворвался внутрь и, не останавливаясь, бро­сился наверх, куда вела винтовая лестница и где от пуль позванивала колокольная медь. Чье-то лицо мелькнуло вверху, но последовала короткая очередь — и убитый по­катился по лестнице вниз, гремя своим «шмайсером» и подкованными сапогами: Лейтенант склонился, разгля­дел его погоны: РОА. Так и есть, власовец. Одновремен­но почувствовал запах спиртного. Поднялся по лестнице выше и взглянул сверху на запыхавшегося и грязного от пыли и пота Малахова. Тот ждал дальнейших указаний, глядя на лейтенанта и при этом наведя на него автомат.

— Ты смотри поаккуратней там... — негромко предо­стерег лейтенант. — На предохранитель не ставь, но ствол в сторону... И жди меня там, прикроешь с тылу, если что, а я пока наверх...

Лейтенант быстро сменил диск в своем ППШ, взбе­жал наверх, только сейчас обратив внимание, что пуле­метной стрельбы почему-то больше не слышно. Наверно, меняет ленту, так что лучше бы поторопиться, поду­мал он...

Наконец он оказался наверху среди колоколов. Мерт­вый пулеметчик лежал недвижно, обхватив свой пулемет. Тот же мундир и погоны РОА, тот же запах спиртного, только сильнее... А в стороне стояли и лежали разбитые и полупустые бутылки из-под немецкого шнапса. Но главное — лейтенант увидел в середине его лба, когда перевернул на спину, входное пулевое отверстие.

Это ж кто его так? Не иначе новобранец отплатил за смерть друга... Но чтоб из автомата так попасть!

Лейтенант присвистнул, качнул головой, выглянул в проем. Увидел с высоты

окрестности — там и здесь дым, вдали — движущиеся к ближайшему лесу колонны наших танков и грузовиков.

Он махнул рукой тем, кто был внизу: путь свободен! И они замахали ему в ответ, поднимаясь с земли.

— Везет же тебе, рядовой, необученный, — негромко сказал Иноземцев, издали разглядывая первым вернув­шегося Малахова. И подошел к нему вместе со старши­ной Безуховым.

Малахов растерянно озирался по сторонам.

Его снова не дождались. Остатки маршевого баталь­она, в том числе его штрафной роты, уже уехали. Уцелев­шие грузовики пылили за километр отсюда, загруженные на треть живыми и ранеными.

— Ну и хрен с вами... — сказал он вслух и мрачно взглянул на подошедших к нему старшину и майора.

— А ну встань как положено! — грозно сказал стар­шина Безухов. — С тобой товарищ майор разговаривает!

— А как положено? — обиделся Малахов. — Ты, бу­гор, объяснил бы сперва. А потом орал. Нам ничего та­кого не говорили. Шмон, что ли, будет?

— Отставить, — негромко сказал Иноземцев старши­не. — Что, не видишь, с кем дело имеем... Видел я, как пули тебя, рядового и необученного, облетали. Другого бы с такой выучкой давно свалили. Уж сколько раз, пока ты бежал да под пулемет подставлялся, тебя хоронили... А тебе хоть бы что... Цены таким счастливчикам, как ты, рядовой, нет... Но ты бы все равно поучился у товарища лейтенанта, как он действовал — грамотно, короткими перебежками, мотаясь из стороны в сторону.

— Зачем это мне? — почему-то грустно сказал Мала­хов. — Даже если очень захочу, все равно в меня пули не попадут. Заговоренный я, товарищ майор.

— Это что, фамилия твоя такая?

— Никак нет. Рядовой Малахов! Сегодня за день вто­рой раз, говорю, отстал от своей роты! Только что догнал, можно сказать, а они опять уехали... — Он кивнул в сто­рону пылящих вдали грузовиков. — Не судьба, видно, с ними Родине послужить... Так, может, к себе на доволь­ствие поставите, в виду мной проявленной воинской доб­лести? — добавил он с тихой надеждой. — А то я уже пол­дня как не жравши.

— Это как такое получилось, почему отстал?

— Сначала дали команду оправиться, — виновато вздохнул Малахов. — Только я из кустов вылез, а они уже тю-тю... — Он кивнул на разбитый грузовик. — А здесь вроде догнал, и вы сами видели, как они тут сидели и жда­ли, пока мы с лейтенантом уничтожим фашистских пу­леметчиков. А меня вот не подождали. Куда мне теперь деваться? Вы-то сейчас уедете, а мне дезертирство при­паяют.

— Ладно, беру с собой, на месте разберемся... А вот и наш лейтенант... — Иноземцев сразу забыл про Малахо­ва, увидев подходившего лейтенанта. — А ты молодец, лейтенант...

— Разрешите представиться, товарищ майор, лейте­нант Малютин. Только это не я, товарищ майор. Кто-то снял пулеметчика, попал ему прямо в лоб. Кстати, это были не немцы, а власовцы. Потому и дрались так упорно...

Все смотрели на обветренное лицо лейтенанта, юное и одновременно уж слишком мужественное для его воз­раста. Такое бывает только у человека, которого не сло­мили выпавшие в его возрасте и на его долю испытания, каких другим хватило бы на всю жизнь. И еще смотрели на его медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды, за­метные под его солдатской телогрейкой на ношеной гим­настерке.