На благо чужого мира. Выходец
Шрифт:
Через какое-то время женщина чуть притихла и все же дала себя поднять на ноги. В этот момент вернулся новобранец с наполненной водой флягой.
– Давайте, попейте, - англичанин протянул женщине воду.
Жену погибшего усадили на крыльцо дома, поручив Кальвадосу за ней присматривать. Она уже не причитала и сидела с какой-то обреченностью и покорностью судьбе, спрятав лицо в ладонях, через которые просачивались частые слезы.
Ир Алессоро решил пока не набежали зеваки слазить на крышу, может чего необычного там найдет. К его разочарованию, хоть он и подозревал, что так и будет, там, где сидел мужик, ничего
Через десять долгих минут, которых Бертону хватило, чтоб осмотреть место трагедии, а Кальвадос уже не знал, куда себя деть и что сделать, лишь бы не видеть горя женщины, во двор заехал Роберто, позади него сидел тщедушного вида старичок. Но по тому, как весьма бодро старик соскочил с высокого Нельсона, стало понятно, что он еще полон здоровья.
Вытянув из привезенной торбы какую-то склянку, лекарь налил несколько капель в кружку с водой и дал выпить вдове. «Успокоительное, наверно», - подумал Кальвадос. Теперь вдова и вовсе впала в отрешенное состояние и, можно было, не беспокоясь о ней заняться делами.
Стараясь не отвлекать лекаря, осматривающего труп, мужчины наблюдали за его работой в паре метров. Тем временем с улочки зашли несколько соседей, заинтересованные видневшимися с улицы чужими лошадьми и, что самое печальное, - вернулся с рыбалки сынишка погибшего. Связка с рыбой упала в пыль двора, и он попытался ринуться к лежащему отцу, но сочувствующие соседи не пустили его. Мальчик сел на порог возле матери, обнял ее за плечи и уже покрасневшими глазами наблюдал за действиями деревенского лекаря и каких-то чужаков.
Старик закончил осмотр и поднялся.
– Ну что скажете уважаемый? – нетерпеливо спросил Бертон.
– А вы, собственно, кто? – уставив на него колючий взгляд, в свою очередь поинтересовался лекарь. – Я, конечно, сразу же поспешил сюда, когда этот… гхм… громила прискакал за мной, но времени на объяснения, как вы сами понимаете, не оставалось.
– Мы из столичного управления, Надзорная Коллегия. Останавливались в таверне Полевки на ночлег да услышали о здешнем горе от ехавшего к храмовникам вашего старосты и решили сами проверить. – Не моргнув и глазом соврал ир Алессоро и для пущей убедительности предоставил жетон Имперской Надзорной Коллегии, имеющийся у него для подобных случаев.
– Тогда понятно, господа. Я Асэн Фардо. К сожалению, ничем не могу вам помочь, смерть, как и в остальных случаях не насильственная.
– Да мы знаем, на наших глазах он свалился, - встрял в разговор Роберто. – Странно, что высота-то небольшая, как он умудрился шею свернуть – не пойму!
– А что ж вы удивляетесь, и не такое может быть. У нас недавно бабка на ровном месте споткнулась да об угол колодца головой. И все, насмерть!
Отстранив в сторону насупленного капрала, Бертон продолжил:
– Мне все же вспомнилось, как рассказывали, что вы у первой жертвы из Сляток что-то необычное заметили.
– Да, припоминаю, - чуть сконфуженно начал лекарь. – Я, понимаете ли, иногда вижу невидимое глазу обычного человека. Наследственное это у меня. Прапрабабка являлась сельской ведуньей, да Чистым видимо чем-то не понравилась, спалили ее. Правда тогда многих на костер отправляли
– Ясно. У меня еще будут к вам вопросы, уважаемый. Где мы можем поговорить?
– Идемте, здесь мы ничем уже не поможем. Соседи помогут вдове обрядить покойника и вызовут храмовника из Полевки, свой-то почти первым помер у нас. Перед своей смертью тоже беспокойный ходил, сам не свой. На него Кристалл Света[2] в храме свалился во время служения, видать на столбе плохо закрепили или со временем расшатался. Народ это в ужас повергло, глупые бабы сразу стали вопить, что это плохое знамение, мол, Тьма пришла в Риосс. Только темного-то тут ничего нет кроме этих черных облачков у голов померших.
За разговорами они вышли со двора, не забыв забрать и лошадей. Настроение совсем испортилось – только приехали и сразу у них на глазах смерть забрала здорового крепкого мужика. Поговорив еще какое-то время со стариком, но не узнав толком ничего нового или интересного (как оказалось его почти и не вызывали к умершим) мужчины поехали искать пасеку, чтоб узнать о возможном проживании.
Так как дом пасечника находился недалеко от речки, им пришлось повернуть по одной из улочек в том направлении, откуда они приехали, и свернуть чуть в сторону. За небольшими возделанными полями солодчан потянулись луга с разнотравьем и редкими невысокими деревьями, еще крепкий старик на одном из них присматривал за несколькими коровами.
Здесь местность представляла более холмистый рельеф и пришлось обогнуть небольшой овраг с протекающим по нему тоненьким ручьем. Поля будто разноцветными волнами уплывали вдаль. В воздухе ощущался насыщенный травяной запах, жужжали насекомые и среди них – пчелы.
Кальвадосу вспомнились редкие поездки в село к бабушке. В отличие от интеллигентных родителей она была более простой и понятной ему. Приезд внуков для нее становился настоящим праздником. Закончив всего пять классов школы, она несмотря на все тяготы все равно являлась по-житейски умной и даже мудрой женщиной, а главное – доброй и с большим сердцем. И пейзаж чужой деревеньки настолько походил на окружающую местность бабушкиного села, что сердце парня защемило от тоски. Но сейчас не оставалось времени предаваться воспоминаниям и ностальгии – они уже приближались к хозяйству пасечника.
Двор ограждал низкий деревянный заборчик, сам же дом казался большим для одинокого хозяина. Спешившись, они огляделись, никого не заметили. Спустя пару минут, видимо услышав стук копыт по иссушенной солнцем дороге, к ним вышел с заднего дворика хозяин, невысокий полный мужчина, примерно одного с капитаном возраста. В руке он держал ведерко с зерном, наверно, кормил домашнюю птицу. Поздоровавшись с путниками, он подошел ближе и в этот момент Зонтик под рубахой зашевелился и, выказывая любопытство, высунул голову из-за ворота. Увидев или почувствовав приближающегося мужчину, текториумная ящерка подняла капюшон и зашипела, замерев эдаким истуканчиком на плече. Англичане удивленно переглянулись, Кальвадос и вовсе растерялся. Лишь пасечник принял все как должное: