На четвертый раз везет
Шрифт:
Разве нельзя просто-напросто ошибиться, пыталась она себя утешить. Да и что могло произойти? Не могла же она привести Ральфа в квартиру Юхана? Паула поежилась от одной лишь мысли. Перебрав, чего только не сделаешь, успокаивала она себя все утро. Один-единственный поцелуй – разве это плата за три бокала крепкого пива и неизвестно скольких порций джин-тоника. Пора прекращать это самокопание – Ральф ясно дал понять, что не придает произошедшему особого значения. А через неделю вернется Юхан, и все будет как обычно.
–
– Но… – Эта новость совсем не обрадовала Паулу. Не потому, что она скучала по Юхану – отчетливой тоски по нему она не чувствовала, но ей не хватало его присутствия. Хотелось возвращаться в обитаемый дом, смотреть с кем-то телевизор, ужинать вместе… Паула и себе не смогла бы четко объяснить, чем недовольна.
– Погода прекрасная, итальянская кухня потрясающая, автомобиль на ходу, я познакомился с интересными людьми… почему бы не продлить удовольствие?
– Конечно, почему бы и нет. – В голосе Паулы слышалось разочарование, которого Юхан не мог не заметить.
– Ты обижаешься? Всего пять дней.
– Нет, конечно, не обижаюсь, просто я… – «Скучаю по тебе» вертелось на языке. – Просто у меня сейчас так много дел. Конечно, оставайся.
– Вот и хорошо. – Не послышалось ли? Неужели теперь у него разочарованный тон? Нет, наверное, послышалось.
Разговор был окончен, но Паула по-прежнему сидела за столом в кухне. Ну и что – у нее и вправду много дел. Хорошо, что можно сосредоточиться, что никто не мешает. Недоеденная пицца остыла, пока она говорила по телефону, и Паула положила остатки в коробку. Все равно больше не хочется. Оставив коробку на столе, Паула отправилась в гостиную и включила телевизор, чтобы спустя некоторое время выключить, – ничто не могло отвлечь ее от собственных мыслей. Паула не находила себе места. Последние дни она не могла отделаться от ощущения, что постоянно ждет возвращения Юхана. И вот он звонит – всего за пару дней до запланированного возвращения, когда Паула уже даже начала подумывать об уборке. Ну и отлично, значит, об этом можно пока забыть.
Паула позвонила Анне. Разговор продлился тридцать секунд. Не успела Паула поздороваться, как Анна, стараясь перекричать плач младенца, сообщила, что перезвонит позже, и бросила трубку. Паула вздохнула – вот поэтому с молодыми родителями и невозможно общаться. Они вечно заняты. Но вопреки этому печальному выводу Анна действительно перезвонила через двадцать минут. Криков больше слышно не было.
– Она спит. Не знаю, что такое, – она была просто сама не своя. С этими малышами ничего не поймешь – что они делают и почему. А как ты?
– Спасибо, хорошо. Немного беспокойно.
– Ведь Юхан скоро вернется?
– В четверг. Вообще-то сначала он планировал вернуться послезавтра, но только что позвонил
– Что-то стряслось? – Анна уловила разочарование в голосе Паулы.
– Вообще-то нет. И я, наверное, поступила бы на его месте так же. Просто я…
– Скучаешь по нему?
Паула вздохнула:
– Наверное…
– Надеюсь, ты ему сказала об этом.
– Нет, зачем? Не хочу, чтобы его мучила совесть.
На этот раз вздохнула Анна:
– Умоляю тебя, неужели за все эти годы ты так и не научилась понимать мужчин? Им нужно подтверждение того, что в них нуждаются!
– А я-то думала, что по всем правилам следует изображать недоступность, не выдвигать требований, быть самостоятельной. Я чего-то не поняла?
– Вовсе нет, если речь идет о новых завоеваниях, но Юхан вроде бы уже завоеван?
– Ну да черт с ним. Он приедет через неделю. Тогда все и скажу.
– А что с фильмом?
– Наверное, хорошо. Мне не с чем сравнивать, но они, кажется, довольны, и мы совсем немного отстаем от графика.
– И каково тебе быть актрисой? – В голосе Анны звучала легкая зависть.
Паула вспомнила разговор с Ральфом.
– Я не чувствую себя актрисой. Я пытаюсь быть Сандрой, насколько это возможно. Когда я слишком много думаю о том, что делаю, ничего хорошего не выходит. По крайней мере, Ральф так считает.
– Интересно. На одном курсе в «Культураме» у нас был преподаватель, который все время только и говорил о том, что мы не должны играть, но мы так хотели быть актерами, что не особо прислушивались к его словам. – Анна помолчала. – А легендарная Генриэтта Польсон? Какая она?
– Потрясающая! – восторженно воскликнула Паула.
– Фу. Терпеть не могу одаренных людей, которые к тому же приятны в общении. Неужели она даже не манерная?
– Ни капельки. Охотно делится опытом. Чуткая, добрая… как идеальная мать, – подытожила Паула и по воцарившейся тишине поняла, что коснулась больной темы.
– Послушай, – решила Анна нарушить молчание, – я была бы рада пригласить тебя к нам домой, но у нас совершенно нет сил – ни у меня, ни у Стуре. Вот уже две недели мы спим самое большее по два часа – того и гляди свалимся. Но, может быть, выберемся куда-нибудь завтра? На Юргорден, Русендаль?
– Хорошо.
Паула рассчитывала зайти в гости уже сегодня, но доводы Анны оказались более чем убедительными, и к тому же субботняя встреча за чашкой кофе – тоже не худший вариант. Особенно если учесть, что у Паулы нет планов на выходные. Они договорились встретиться в два часа у моста Юргордсбрун, но Анна предупредила, что появление Эббы в семье сильно повлияло на ее пунктуальность. После этого разговора на душе у Паулы стало значительно лучше, и остаток вечера она провела перед телевизором с упаковкой «птичьего молока» и кислым вином, обнаруженным на нижней полке почти пустого холодильника.