На четвертый раз везет
Шрифт:
– Как вышло? – Паула отметила про себя, что повторяет все, что говорит Ральф. Но своих реплик у нее пока не было.
– Что ты живешь здесь!
– Мм… но ведь ты сам…
– Допустим, – перебил ее Ральф. – Но теперь все иначе.
– Ты хочешь, чтобы я переехала?
– Да. – Ральф с облегчением вздохнул: наконец-то она поняла!
– Насовсем?
– А как ты думаешь?
– А мы с тобой?..
– Мы с тобой? Черт, не знаю! Сделаем перерыв. Или что-то в этом роде.
– В этом роде…
– Прекрати повторять за мной!
– Прости.
–
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас. – Ральф казался смущенным, но явно не собирался давать ей отсрочку. В кухне повисло долгое молчание, однако Ральф и не думал брать свои слова обратно. В конце концов он направился к двери. Паула осталась сидеть за столом. Молоко опустилось на дно чашки с остывшим чаем. Непривлекательное зрелище. – Я пошел. Хорошо, если к моему возвращению тебя не будет. – Он говорил спокойным, почти холодным тоном. – Жаль, что все так получилось, но, знаешь, надо полагаться на собственные чувства. Если не получается – значит, не получается.
Он пожал плечами, словно подчеркивая, что все происходящее имеет к нему лишь слабое отношение. Он такая же жертва, как и Паула. Может быть, он даже больше страдает.
Чемодан лежал на матрасе в спальне. Паула складывала в него одежду, одну вещь за другой. Словно закапывая гроб. Слезы испарились, высушив кожу на щеках. Глаза щипало.
Последняя вещь, темно-красный халат, с трудом уместилась в чемодан, и Пауле пришлось усесться сверху, чтобы застегнуть замок. Она позвонила отцу, чтобы предупредить. Он предложил приехать за ней в город, но Паула отказалась. Чемоданы были тяжелыми и неуклюжими, затаскивать их в электричку, а затем вытаскивать будет адски сложно, но помощь Пауле не требуется. Она сама понесет свой крест, и точка.
Спустя два часа Паула вышла из здания вокзала. Отец вопреки обыкновению ждал ее не рядом с машиной, а у самого входа. Он схватил чемоданы прежде, чем Паула успела возразить.
– Надо было мне приехать за тобой. Как же ты тащила эту тяжесть?
– Ничего, – буркнула Паула. Перетаскивая чемоданы от поезда к выходу, она уже успела вспотеть и разозлиться.
В машине Паула сидела молча. Отец пытался говорить о погоде: выпал первый снег, но явно ненадолго. И все же здесь, в пригороде, снега больше, подумала Паула. В городе тонкий белый покров всего за пару часов превратился в серые лужи.
В доме было тихо: дети в школе, Анита подрабатывала в магазине одежды. Включив кофеварку, отец решился наконец задать вопрос:
– Значит, с Ральфом… все закончилось?
Паула ответила не сразу.
– Думаю, да, – произнесла она в конце концов.
Отец достал чашки и налил кофе.
– Хочешь шафранную булочку? – спросил он, указывая на морозильник. Паула покачала головой. – Как ты? – спросил он, доставая булочку для себя и разогревая ее в микроволновке. Аромат шафрана наполнил кухню, и Паула пожалела, что отказалась.
– Пустота, – ответила она и отпила кофе.
– Как долго вы?..
– Недолго. С тех пор, как Юхан…
Отец
– Послушай… – Он, немного помолчав, неуверенно взглянул на Паулу: – Все наладится, вот увидишь.
Что наладится? Отношения с Ральфом? Жилье? Работа?.. Конечно, конечно, все наладится. Все. Само собой.
– Я отнесу вещи в гостевую комнату, – сказала Паула, вставая из-за стола.
– Я принесу тебе белье.
Отец тоже встал. Паула жестом остановила его.
– Не спеши. Можно и попозже. Я все равно не лягу прямо сейчас.
Паула втащила чемоданы на второй этаж и открыла дверь в комнату для гостей. Небольшую и опрятную, как номер в гостинице. На окне даже стоял цветок в горшке, хотя жили в комнате редко и дверь большей частью была заперта. Паула присела на кровать. И некоторое время так и сидела, ссутулившись и не зная, что делать дальше. В конце концов она легла на цветастое покрывало, положив под голову диванную подушку.
Теперь она одна. Если не считать недель до переезда к Ральфу, такого не было на протяжении восьми с лишним лет. Что в таких случаях делают? После расставания с Юханом у Паулы по крайней мере была работа, фильм и еще Анна и Ракель. Теперь же у нее почти ничего не осталось. Гостевая комната в пригороде и два кое-как упакованных чемодана с вещами.
Паула обнаружила, что плачет, лишь увидев мокрые пятна на подушке. Повернувшись на бок, она закрыла глаза. Она так устала. Так устала.
Ее разбудил осторожный стук в дверь. В комнате было совершенно темно, и поначалу Паула не могла понять, где находится. Затем папин голос произнес:
– Старушка, еда готова. Ты не спишь?
Паула села на кровати, пытаясь отыскать выключатель.
– Угу, сейчас приду, – еле внятно отозвалась она.
Папины шаги удалялись вниз по лестнице. Паула почувствовала вкусный запах. Она вышла в коридор и направилась в ванную. На бледном лице отпечатались складки подушки, волосы взъерошены. Паула ополоснула лицо холодной водой и взяла немного зубной пасты, чтобы освежить дыхание. Затем спустилась в кухню.
Папа и дети уже сидели за столом. Ребекку и Александра, видимо, предупредили, что вести себя нужно спокойно: их реакция была гораздо менее бурной, чем обычно. Паула огляделась по сторонам:
– Где Анита?
– Она заходила домой, но снова ушла. По вторникам у нее курсы керамики, домой она возвращается к десяти.
– Когда мы спим, – уточнила Ребекка.
Паула кивнула.
– Садись, я положу тебе еды, – сказал отец.
Паула присела рядом с Александром на деревянную скамью, которая, очевидно, призвана была создавать в кухне деревенскую атмосферу. Над скамьей висело вышитое панно, изображавшее рождественских гномов, а на окне красовался рождественский подсвечник, окруженный звездами. Паула как-то забыла, что скоро Рождество. Ральф был не из тех, кто покупает гиацинты в горшках и украшает окна искусственным инеем. И вот Паула сидит в кругу семьи под вышитыми крестиком словами о том, что «Рождество несет нам радость». Ага-ага.