На четвертый раз везет
Шрифт:
– Тогда понятно, это не очень хорошо…
– Не трави душу.
– Ральф, наверное, не обрадуется. Юхан по-прежнему ничего не знает, да?
– Теперь узнает… если выпустит из объятий свою голландку, чтобы почитать газету.
– Хотя, с другой стороны, что такого? Должен ведь он рано или поздно узнать.
– Да уж, перед ним я буду краснеть в последнюю очередь.
– Я считаю, что ты ни перед кем не должна краснеть! Радуйся – целый разворот в вечерней газете только о тебе! И это еще до премьеры фильма. Погоди, вот когда они увидят тебя во всей красе – у них челюсть отвиснет.
– Спасибо…
– Все, мне пора. Эбба проснулась. Услышимся! Не забывай про меня, звезда!
После
До возвращения Ральфа ей почти удалось забыть о катастрофе. Хлопнув дверью, он прямо в обуви и куртке прошел в гостиную, где Паула смотрела телевизор. В руке у него была газета.
– Что это, черт возьми, такое?! – рявкнул он, потрясая газетой.
– Идиотская статья, – ответила Паула с наигранной развязностью.
– Кто тебе разрешал рассказывать о нас?
– Я ничего не рассказывала, – защищалась Паула. – Он сам сделал выводы.
– Хочешь сказать, сам догадался?!
– Почти.
– Жаль, что ты не пригласила его сюда – сделали бы домашний репортаж!
– Вообще-то это несправедливо… – Паула забилась в угол дивана. – Мог бы и помочь мне советом. – Накануне интервью Паула спросила Ральфа, что ей следует говорить, если речь зайдет об их отношениях, но он был не в духе и лишь пробурчал нечто нечленораздельное.
– Я думал, ты и сама понимаешь, что и как… – пробормотал Ральф. – К тому же это дурацкое фото… Как ты могла пойти на такое, это же просто смешно! – Он повернулся и вышел из комнаты. Спустя минуту возвратился, слегка успокоившись, и сел на диван рядом с Паулой. – С такими идиотами надо держать ухо востро, неужели ты не понимаешь?
– Понимаю… – У Паулы слезы подступили к глазам. Заметив это, Ральф погладил ее по щеке:
– В следующий раз будешь осторожнее. Прости, что я так разозлился. После моего развода они только и пишут обо мне всякое дерьмо – надоело, ей-богу. Понимаешь? – Ральф вопросительно взглянул на Паулу. Та кивнула. Напуганная его гневом, теперь она радовалась, что перед ней снова обычный Ральф. – Могу тебя утешить: фильм получается отличный. В некоторых сценах ты невероятно хороша. Сегодня мы монтировали сцену в ресторане. Великолепно. – Ральф улыбнулся, словно это вовсе не он так бушевал пару минут назад. – Послушай, – произнес он еще более мягким тоном, – я знаю, что в последнее время был не слишком ласков. На следующей неделе первый показ в кинокомпании, работы невпроворот. И нервотрепки. Ты же понимаешь?
– Угу.
– Так что… может быть, сейчас тебе лучше не жить здесь? – Паула застыла. – Ради твоего же блага.
– Что это означает?
– Означает? Именно то, что я только что сказал. – В голосе Ральфа послышалось раздражение. – Я просто предложил. Ради твоего блага, – повторил он, поднимаясь с дивана. – Есть какая-нибудь еда?
Интервью с «Дагенс Нюхетер» прошло лучше. Журналист не задавал вопросов личного свойства, а Паула успела подготовиться. Поначалу она держалась скованно и отвечала односложно, но, заметив, что интервью имеет несколько иной уклон, чем предыдущее, расслабилась. Статья вышла небольшая, но Паула все равно осталась довольна. Ее называли актрисой: это казалось непривычно и странно, но все же лучше, чем выглядеть молодым мясцом, которое похотливый режиссер притащил из студии прямо к себе в постель. Паула все еще не могла простить Перерика Свенсена: любой пристальный взгляд напоминал ей о позорной
Настроение Ральфа продолжало колебаться между раздражением, извинениями и изредка – проявлениями нежности. Если бы Пауле было куда идти, она с радостью покинула бы квартиру на Карлаплан, по крайней мере на время, но единственной альтернативой по-прежнему оставался дом отца и Аниты. Лучше уж терпеть Ральфа. Или, вернее, заставлять его терпеть Паулу. Это ведь она ему мешала, со всей очевидностью.
За месяц до премьеры Паула и Генриэтта должны были вместе фотографироваться для афиши. Кинокомпания заказала самого известного стокгольмского фотографа, и, оказавшись в невероятно стильной студии, Паула словно перенеслась обратно в нью-йоркское рекламное бюро. Благодаря окнам в потолке помещение заливал свет, хотя за окном был пасмурный ноябрьский день. На стенах висели увеличенные копии фотографий, знакомых Пауле по различным репортажам и рекламным кампаниям. Гримерша из съемочной группы пришла вместе с ними, и после того, как она расчесала тщательно уложенные волосы Паулы на уродливый пробор, к которому пришлось привыкать во время съемок, та снова облачилась в застиранный ширпотреб.
– Мне нужно настроение, – объяснял фотограф, и ассистент, стоявший рядом, слушал его с таким видом, словно был готов немедленно броситься на поиски этого самого настроения.
Напряженная атмосфера нервировала Паулу, но Генриэтта была абсолютно спокойна.
– Какое настроение? – спросила она.
– Сильная связь, вина, сдержанная агрессия… – жестикулировал фотограф.
– Вы смотрели фильм? – осмелела Паула.
– Нет, – обиженно ответил фотограф. – Сделаем так: головы близко друг к другу, напряженные взгляды на черном фоне…
Паула попыталась вернуть его расположение:
– То есть как на самых модных афишах?
Вопрос оказался не к месту. Ассистент нервно кашлянул. Генриэтта незаметно поднесла руку ко рту, скрывая улыбку. Фотограф фыркнул.
После целого часа сдержанной агрессии и напряженных взглядов фотограф наконец остался доволен. Паула и Генриэтта удалились в небольшую комнатку для переодевания. Генриэтта положила руку на плечо Пауле:
– Как ты? Скоро премьера.
– Нервничаю. Словно жду поворота, который окончательно предопределит мою жизнь.
Генриэтта кивнула:
– Понимаю. Будто выложилась до предела и внутри ничего не осталось, так?
Формулировка казалась неожиданной, но, едва Генриэтта произнесла эти слова, Паула ощутила их точность.
– Именно так! И у вас то же чувство?
Генриэтта улыбнулась:
– Сейчас нет, но я помню, каково было в начале. Прежде всего с такими режиссерами. Которым нужно все. Ощущение, что у тебя не остается ничего своего. В таких случаях важно отстоять себя, не забывать, кем ты была прежде. У тебя же есть своя жизнь, правда?
– Угу. – Паула подумала о том, как живет последнее время, как ее мир сжался до размеров пустой квартиры Ральфа. Генриэтта внимательно посмотрела на нее. – Вы читали ту вечернюю газету? – со вздохом спросила Паула наконец.
– Да. Это правда?
Паула снова вздохнула, на этот раз еще глубже:
– Да…
– Нет причин морализировать. Разве нельзя встретить свою любовь на съемочной площадке? – мягко произнесла Генриэтта. И правда, разве так не бывает? Эта мысль казалась спасением среди упреков. – И ты ее встретила, так?