На чужом пороге

Акимов Игорь Алексеевич

Из самолюбия Дитц на этот раз не рискнул делать прогноза, и напрасно, потому что обер-лейтенант вдруг скатился на шаблонное предложение. «Здорово же его обескуражила первая неудача», — со снисходительной улыбкой и почти без злорадства подумал Дитц.

«Вы по-прежнему молчите? — в голосе Краммлиха звучало искреннее разочарование. — Очень жаль. Должен вас предупредить: ваше спасение — в ваших руках. Обстоятельства против вас. Если сегодня мы еще относимся к вам с некоторым доверием, то завтра все, что пока говорит в вашу пользу, обернется аргументами против вас. А послезавтра... Впрочем, уж если вами решил заняться

сам гауптман, то бессмысленно загадывать так далеко. Он любит разговоры о джентльменском кодексе и рыцарской чести, но второго такого специалиста в области пыток электричеством еще надо поискать. Я видел этих несчастных. Люди теряют человеческий облик, они готовы выдать что угодно, готовы оговорить кого угодно, готовы принять на себя любую вину — только бы ускорить приход смертного мига. Но наш гауптман... О, это мастер! Впрочем, я не хочу, чтобы вы подумали, что я вас запугиваю. Я продолжаю думать, что тут произошло какое-то дикое недоразумение. Помогите мне его распутать...»

Краммлиха хватило ненадолго. Когда меньше чем через час он постучал к гауптману, тот расхаживал в пуховых тапочках по комнате; сигареты были оставлены — в ответственные моменты гауптман предпочитал им сигары.

— Это вы, Томас? — крикнул он нетерпеливо. — Оставьте ваши церемонии за дверью и выкладывайте скорее, как успехи.

Краммлих невольно покосился на секретер, но так как Дитц пристально наблюдал за ним, ему пришлось развить это движение, сделав вид, что он ищет что-то,

— Где ваши сигареты, Эрни?

— Да вот же, перед вами, на столе! — воскликнул Дитц. — Здорово же вы огорчены, если уж ничего вокруг себя не видите.

— Полное фиаско.

— Молчит?

Краммлих кивнул и сел поглубже в кресло.

— Я разыгрывал комедию по всем правилам. Протянул ей не то что соломинку — целое бревно! — Краммлих загнул на вытянутой вперед руке один палец. — Ежеминутно менял направление ударов, не давал ей сосредоточиться. — Он загнул второй палец. — Чтобы выставить себя в выгодном свете, да и припугнуть косвенно, прошелся по вашему адресу, шеф...

Дитц остановился и посмотрел на руку Краммлиха.

— Ну, по этому пункту вы могли бы загнуть сразу три пальца.

— Умозрительно это трудно оценить, — не без иронии парировал Краммлих. — Это надо было слышать.

— Не обязательно. Когда подчиненные говорят о начальстве за его спиной, в их голосе всегда достаточно искренности.

— Однако ваши шутки заходят слишком далеко! — Краммлих вскочил. На Дитца, впрочем, это не произвело впечатления.

— Постарайтесь быть сдержанней, Томас. Сразу видно, что контузия вас здорово подкосила, а отдохнуть, подлечить нервы не пришлось... Не сердитесь. Мы с вами верные рыцари рейха. До конца... Правда, лично у вас есть вторая линия обороны: ваш папочка. И его заводы.

— Не хочу спорить, ведь вы давно не были в Германии. А я проезжал через многие города. После налетов «боингов» и «либерейторов» от них остается только кирпичное крошево. Так что в любую ночь наши шансы могут уравняться.

— Не стоит думать об этом, — сказал Дитц.

— А я об этом и не думаю, меня занимает другое. Понимаете, — Краммлих повертел свою палку, внимательно осмотрел ее, словно видел впервые, потом поднял глаза на Дитца. — Странное впечатление... С -первых минут допроса меня преследовала мысль, что я уже где-то видел это

лицо.

Дитц встрепенулся.

— Интересно.

— Нет, нет, почему-то это не ассоциируется с нашей работой. Я бы даже сказал... что у меня с этим связано что-то приятное.

Дитц подбежал к Краммлиху, впился в него взглядом.

— Краммлих! Вспоминайте, Краммлих!..

Он вдруг обмяк и бессильно опустился в другое кресло.

— Нет, абсурд... этого не могло быть...

Но тут же снова подался вперед, будто хотел влить в обер-лейтенанта свою волю, энергию и решимость, будто хотел загипнотизировать его.

— Город?.. Село?.. Магазин?.. Ресторан?.. Квартира?.. Ну, вспоминайте же, Краммлих! В какой стране...

Краммлих быстро вскинул глаза. Он уловил скрытый смысл последних слов и со снисхождением ответил:

— В какой стране... Вы в России, Эрни!

Мгновенно угар, ослепивший на минуту гауптмана, прошел.

— Нет, никак не вспомню, — со вздохом сказал Краммлих.

— Жаль...

— Жаль, жаль... Конечно, жаль... Но где же, в самом деле...

Глаза Краммлиха вдруг расширились, он весело хлопнул себя по лбу и расхохотался.

— Эрни! Удивляюсь, как и вы не вспомнили!..

Он отжался руками от подлокотников кресла и, подковыляв к книжной полке, сгреб с нее на стол кучу иллюстрированных журналов. На их блестящих обложках блондинки позируют в купальниках, блондинки опираются на крыло роскошного автомобиля, блондинки стреляют в тире из ручного пулемета... Краммлих нашел нужный журнал, быстро начал его листать. Блондинки, брюнетки, блондинки...

— Так вот же... Сейчас, сейчас... Один момент...

Его уверенность с каждой страницей улетучивалась. Наконец он отложил журнал и медленно поднял глаза на Дитца.

— Нет. Не здесь. Но знаете, Эрни, такое чувство, что вот-вот вспомню.

Дитц смотрел на него с сожалением.

— Вы устали, Томас. Я поступил неразумно, подключив вас к этому делу, не дав отдохнуть после перелета. На сегодня вы свободны. Больше ничем не занимайтесь. Следующий допрос я беру на себя. Но завтра у вас должны быть ясные мозги. Вы обязаны вспомнить! Пока что это наш единственный шанс. Хайль Гитлер!

Оставшись один, гауптман вызвал вестового и пообедал здесь же, у себя в комнате. Потом он долго выбирал новые носки и портянки, размышлял, не сшить ли еще пару сапог, а то у этих колодка оказалась не очень удачной — к концу дня ноги побаливают, а ведь прежде этого не было. Потом он позвонил в гестапо и поинтересовался, не заговорил ли у них пленный советский летчик. Летчик молчал, , и это огорчило Дитца.

— Подарите его мне, Титльбрехт! — попросил гауптман. — Вам он все равно ни к чему, только мороки прибавит. А мне может пригодиться в одном дельце.

Уломать мнительного Титльбрехта было не так-то просто, но Дитц был к этому готов. Он вовремя напомнил, что погода благоприятствует рыбалке, на которую они давно не ездили вместе. Кстати, катер уже отремонтирован, все дырки, которые наковырял в нем штурмовик, заделаны и поставлен новый мотор. Они тут же сговорились о поездке, и, когда Дитц напомнил про летчика, дело было улажено в два счета. Правда, зная нравы парней из гестапо, Дитц напоследок высказал надежду, что летчик в самый последний момент не предпримет попыток к бегству. Этот ход был и дальновидным и остроумным.